Дело было летом, на машине я выехал в соседний город Орск, оттуда поездом до Новосибирска, затем снова поездом через Красноярск до Тайшета. Лето, красота в Сибири, на подъезде к Тайшету речка Бирюса, сразу вспомнил песню шестидесятых "Там, где речка, речка Бирюса, ломая лед, шумит, поет на голоса…" Но по мере приближения к Тайшету, я на красоты все меньше обращал внимания, задавался вопросами- что меня ждет там, и как мне вообще себя вести? Никого и ничего не знаешь, а надо узнать и быстро.

Приехал я рано утром на станцию Тайшет. Из вещей – только небольшой чемодан. Без пиджака, рубашка-тенниска, брюки, сандалии. Ничего особого, обычный летний сибиряк. Решил пока никуда не ходить, в гостиницу не устраиваться, просто осмотреться. Зашел в привокзальное кафе. Там никого, какой-то мужик средних лет, по внешнему виду было очень заметно, что и многое нечеловеческое ему не чуждо. В кафе была одна буфетчица, я попросил две кружки пива и парочку местных рыбок-омулей, полукопченых.

Сел за столик, недалеко от того мужика, пока без всяких мыслей, просто интуитивно. Начал пить пиво, впервые попробовал байкальского омуля "с душком". Почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, и по судорожному глотку мужика все сразу стало ясно. "Пиво не желаете?" – как-то по инерции спросил я. Он буквально вскочил и через секунду был рядом. Я ему показал на кружку, на рыбу, он с жадностью выпил целый бокал залпом. Принес еще два бокала, завязалась непринужденная беседа. Я сказал, что ищу работу, приехал из Бурятии. Просидели мы с ним часа два, оказалось, что мне повезло попасть на источник, пусть не совсем чистый, но с большим дебетом изливания.

Оказалось, что он лет десять работал стрелочником на отделении лесокомбината при станции. Там у них свои пути, свои рампы, весы, тепловозы и соответствующие структуры. Вытягивая из него по ниточке разрозненную информацию, я наматывал ее себе на клубок, играя на том, что он был явно на кого-то в обиде. Так оно и оказалось-его недавно без всяких объяснений выгнали с работы именно за лишние разговоры. Хотели вообще прибить, но дочка его работала там же дежурным весовщиком, была замужем за каким-то авторитетом, поэтому его даже не били, а просто выгнали.

Узнал- то я многое, но слова к делу не пришьешь. Подальше от греха я отделался от нового знакомого, пошел в город на почту, позвонил начальнику в область, съездил к лесным рампам, там девятое чудо света – многометровые штабеля леса на огромной территории, на вид отдельные из них, видимо долго лежащие, уже гниют или во-обще сгнили. Человеку впечатлительному – это как фильм ужасов, по крайней мере, декорации к нему.

К обеду я пришел на вокзал и снова зашел в кафе. Шел обед, народу было много, шум, гам. Мне это даже было к лучшему, не выделяешься в общей массе. Взял обед, начинаю кушать. Смотрю, идет знакомый тот мужик, подошел – сел. Спрашивает, был ли на комбинате по поводу работы, и кто я вообще по специальности. Я сказал, что закончил лесной техникум, немного лесником работал, но на комбинат пока не взяли, своих, мол, лесников девать некуда. Чтобы повысить интерес у мужика, заказал ему пару пива, рыбки. Тот сказал, что хорошо, что меня не взяли, они, мол, чужих боятся, а сами творят с лесом, что хотят.

Целая лесная мафия, и никто им ничего, мол, не сделает. У них денег больше, чем на складах леса. Мне, говорит, по-хорошему надо срываться отсюда, да куда. Жены нет, дочка одна, я ее вырастил, теперь она меня кормит, живу один, так, не живу, а отживаю. Начальникам своим горло бы перегрыз, да у них зубы покрепче, но все равно когда-то отомщу. Возьму и запалю лесохранили-ще, хотя бы чем-нибудь их достану. «Брось,– говорю ему,– дурака валять, для них это еще лучше будет, если все сгорит, а леса опять навезут леспромхозы».