Нам с отцом определили колхоз на самом юго-западе и района, и Башкирии в целом, а уже в самом колхозе нас определили в бригаду на хуторе Сандин. Хутор был небольшой, домов 25-30. Одна улица на склоне холма. Два ряда домов, въезд с нижнего ряда. У верхнего ряда дворы и огороды идут вверх, у нижнего – опускаются к небольшой речке с чистейшей горной водой.

Только много лет позже я понял, какое место на земле достойно называться райским!

Днем мы с отцом буквально ползали по клочкам горных полей, выкашивая оставленные участки, вечером- отдыхали в одном из хуторских домов. Бригадир определил нас на квартиру к одной пожилой женщине. Жила она сама, муж погиб на фронте, а сын служил на Черноморском флоте. Мужиков на хуторе было три или четыре человека, остальные не вернулись с войны. Зерно от комбайна возил парнишка, мой ровесник. Возил повозкой с одним волом. Это было проблемой: пока повозка была пустой – ничего, а если с зерном, то по горам ехать было невозможно. Повозка толкала вола, пацан пытался тормозить ее, всовывая в колесо большую жердину, тогда груженая повозка шла юзом, и дважды мы собирали зерно в балке после ее опрокидывания.

Поэтому мы, когда набирали половину бункера зерна, выезжали комбайном на ровное место и лишь там ссыпали зерно в повозку. Так мы работали пятнадцать дней, пока не обработали все нескошенные участки. Это было очень сложно. Склоны полей – крутые, зерновой бункер у комбайна расположен высоко, малейший предельный крен – и комбайн опрокинется. Да и при косьбе вверх по косогорам постоянно буксовал. А для такой махины пробуксовка по сухому грунту— жди аварии или крупной поломки.

Но не об этом речь. Жизнь на хуторе, забытом и заброшенном, протекала со своими особенностями. Метрах в пятидесяти ,за речкой, из скалы тоненькой такой струйкой, чуть толще спички, все время текла нефть. Да, самая настоящая нефть. На хуторе была установлена очередность, при которой каждый двор подставлял под струйку нефти свою посуду, в основном двухсотлитровые бочки. Так все заготавливали горючее для растопки печей на весь год. Дрова заготавливали в ущелье, и тоже через речку. Чуть подальше от капающей нефти, где-то с километра полтора-два, был расположен открытый угольный разрез, Маячный. Там во вскрытых породных отвалах, можно было набрать столько прекрасного антрацита, что его хватило бы хутору на ближайшую тысячу лет.

Я видел сам, как в подвалах домов нижней улицы одна, две, а то и три стены были из чистого черного блестящего угля. Пласт угля достигал хутора. Во дворах – по две коровы- минимум, молодняк, гуси, утки, куры, козы, овцы. Хозяйка нам часто варила домашнюю лапшу. Сварит и мне говорит: "Вась, прыгни в подпол, принеси масла к лапше". Даст большой деревянный черпак. Я открывал крышку в подпол, он здесь же, в большой комнате, а в нем бочка, литров на 100, сливочного масла – ярко желтого, душистого. Зачерпну с полкило – и наверх. Кроме масла, в подполе еще бочки с грибами, какой-то ягодой, помидорами, огурцами, да и еще с чем-то. У хозяйки где-то сотня гусей, мясо ежедневно было у нас три раза в день.

Солому от комбайна вначале по домам развозили, а потом уже у небольшой фермы складывали. Очень простые и открытые люди. Такие же отношения между ними. И главное, что не портило эти отношения, – между ними не терлись деньги. Жили они не бедно, находящийся рядом рудник охотно покупал их продукцию, но у них не было главного зла – больших, по меркам хутора, денег. Поэтому они и жили, как одна большая семья.

А предыстория появления этого хутора была более чем печальна. Все его жители были или участниками или детьми-внуками тамбовских депортантов 1920-21 годов. Был в те годы крестьянский мятеж в Тамбовской ныне области. Главарем у них был некто Антонов. Революционный комбриг Григорий Котовский со своей кавалерийской бригадой остановил отряды мятежников. Многих тамбовских крестьян тогда осудили, расстреляли. А часть – выселили, в том числе и в Башкирию, в глухие места. Так и появился хутор Сандин. Дед там один был, сторож, так он, как стакан выпьет, начинал выступать: "Мы, мол, тамбовские волки!" Была такая поговорка раньше: "Тамбовский волк тебе товарищ!" Так это оттуда, из того невеселого времени.