Так продолжалось почти полгода. Антон сообщал, что получил орден Красного знамени, к концу года – его назначили командиром эскадрильи, теперь у него добавилось забот. Писал, что скоро наши войска освободят всю территорию страны от гитлеровских захватчиков, потом – закончится война, он приедет за ней в Алгу, а уже – они вместе поедут жить в его родную Смоленскую область. Там чудесные места, на Днепре – отличная рыбалка, до Москвы – недалеко. У них появятся дети, и начнется совсем другая, мирная и счастливая жизнь. Надя с ним соглашалась, складывала его письма, как дорогие подарки, и – ждала.

В начале февраля 1944 года, ей принесли «казенное» письмо с адресом на конверте, напечатанном на машинке. Командир полка, где служил Антон, сообщал: « Уважаемая, Надежда Михайловна! С прискорбием сообщаем, что ваш муж, капитан Брусникин Антон Николаевич, героически погиб при освобождении города Луцка, от немецко -фашистских захватчиков. Возвращаясь с выполнения боевого задания, его самолет был подбит зенитным огнем противника. Сам капитан Брусникин, будучи тяжело раненым, приказал штурману и стрелку-радисту, – покинуть самолет, а сам – направил пылающую машину на двигающуюся на помощь немецкому гарнизону Луцка, механизированную колонну. За этот подвиг, он награжден орденом Отечественной Войны 1-й степени. Примите наши соболезнования. Личные вещи капитана Брусникина А. Н., будут в скором времени отправлены вам». Подпись.

А дня через три, пришло письмо от Антона. Он писал, что любит, верит и надеется, что они скоро будут вместе. Если первое письмо от командира полка – было для Нади ушатом ледяной воды, то письмо от Антона, стало таким же ушатом – кипятка…. Но, чудес в этих делах не бывает, просто письмо Антона было отправлено за несколько, дней до его гибели, а официальна почта его обогнала….

Сказать, что с получением официального письма, жизнь для Нади остановилась – было бы неправильно. Нет, жизнь вокруг продолжалась, и она в ней также и участвовала, по инерции, внешне, а внутри у неё, как будто что-то удалили, скорее – вырвали, и теперь она – вроде бы и есть, а -на самом деле, её и нет. Удар смягчило её постоянное общение со смертью на работе. Она к этому давно привыкла, но все эти потери до сих пор, были «чужими», не своими –кровными, а теперь ушел – ставший таким для неё родным, – её Антон.

Надя замкнулась, принимала соболезнования от коллег, знавших Антона, без слез и рыданий. «Надо же! – думала она, отдыхая после смены, – Антон погиб, освобождая мой родной Луцк. Это не просто так. Это, наверное, – Знак Божий. Это он, Бог, меня наказал за то, что я и перед войной, и в начале её, ненавидела эту страну и её народ! А ведь мой Антон – это и есть тот самый русский народ, который нас учили ненавидеть с самого детства. Да разве знают те, кто нас этому учил, – какой он на самом деле, – русский народ!.Да разве знают они, каким был мой Антон!». Она старалась больше работать, часто по своей инициативе подменяла по работе своих коллег и даже в других отделениях. В работе она как-то отвлекалась от того, что постоянно жгло в её груди – боль утраты, дорогого человека.

По мере удаления фронта на Запад, функции их госпиталя начали сужаться. Многие заволжские госпитали, начали двигаться вслед за фронтом – на Запад. Отдельные –укрупнили, объединив с другими, или расформировали совсем. Такая же участь постигла и госпиталь в Алге. Врачи и большинство среднего и младшего медицинского персонала, разошлись по другим местам службы, отдельные – вернулись в гражданские больницы, откуда были призваны на службу. Там тоже в то время хватало работы. Надю «выпросил» у начальника госпиталя главный врач местной районной больницы, которую раньше, при образовании госпиталя, практически «оголили» полностью.