Марианна испуганно попятилась…

Лицо, которое смотрело на нее из темноты, было ей тоже смутно знакомо. Загадочное, таинственное, похожее на лицо древнего восточного идола…

И тут она вспомнила, где видела это лицо и где слышала непонятные слова, которые только что прозвучали в ночной комнате. Старая женщина, которая привязалась к ней на улице возле галереи… она произнесла те же загадочные слова и смотрела на Марианну загадочными глазами восточного идола…

А та женщина, в свою очередь, была похожа на Огдо, няню-долганку из далекого Марианниного детства… То есть Марианна помнит ее относительно молодой, это потом она превратилась в старуху с невозмутимым восточным лицом.

Сквозняк качнул занавеску на окне, лунный свет, наполнявший комнату, колыхнулся, как озерная вода, качнув тени и отсветы, на мгновение загадочное лицо исчезло, но тут же снова возникло, словно проступив сквозь озерную воду…

Но это было уже совсем не то лицо.

Это было не загадочное лицо няни Огдо или уличной полубезумной незнакомки – это было лицо, которое она каждый день видела в зеркале, лицо самой Марианны.

Это было всего-навсего ее собственное отражение в зеркале старинного туалетного столика.

Ну да, конечно, это и сначала было ее отражение, а Марианне померещилось в темноте невесть что…

Марианна вздохнула с облечением и хотела уже вернуться в постель, но вдруг из темноты снова донесся таинственный шепот:

– Нахэрхэн! Иди сюда!

Шепот шел оттуда, со стороны столика.

Марианна сделала шаг вперед, и еще один шаг… она двигалась медленно, словно преодолевая сопротивление тяжелой воды, наполняющей комнату. Или лунного света.

Но вскоре она стояла уже перед самым столиком.

Загадочный голос снова позвал ее.

И тогда она протянула руку, нажала неприметную пружину…

Раздался щелчок, открылась дверца потайного отделения… и Марианна едва сдержала крик.

Оттуда, из этого потайного шкафчика, на нее глядели пылающие красные глаза.

В первые секунды в ее душе не было ничего, кроме ужаса… но потом она поняла, что это не глаза сказочного чудовища, не глаза кровожадного порождения ночных кошмаров, а всего лишь два больших старинных рубина, вставленные в глазницы черепа. Черепа, который она нашла в кладовке галереи.

Первым побуждением Марианны было закрыть дверцу, отгородиться от черепа, отгородиться от его пристального пылающего взгляда – но она тут же поняла, что закрытая дверца не поможет ей, что это череп разбудил ее посреди ночи и что он не оставит ее в покое, что он будет звать ее снова и снова…

Зачем он зовет ее? Что он хочет ей сказать?

– Чего ты хочешь? – проговорила Марианна дрожащим от волнения голосом.

Наверное, она ничуть не удивилась бы, если бы череп ответил ей, но этого не произошло.

Он только смотрел на нее, упорно и пристально смотрел пылающими рубинами глаз.

И этот пристальный пылающий взгляд переливал в нее какие-то новые, незнакомые чувства.

В этом взгляде было что-то древнее, дикое, яростное. В нем пылала жажда мести, безжалостной и беспощадной.

Марианна в первый момент растерялась.

Чувства, которые внушал ей взгляд черепа, были не из нашего времени, не из нашей жизни. Они пришли из глубокой древности.

Марианне привиделась вдруг огромная пиршественная зала, заполненная дикими свирепыми воинами с огромными косматыми бородами, с длинными волосами, заплетенными в косы. Они пили из золотых и серебряных кубков, ели сочащееся жиром и кровью мясо, хохотали над дикими и примитивными шутками.

А посредине этой залы, посреди этого варварского разгула, среди этих хохочущих дикарей стоит женщина… женщина, чем-то похожая на нее, на Марианну.