Представляется, что основной функцией реагирующего «Я» при встрече живого настоящего с обусловленным прошлым является наведение должного психологического порядка (моста). А у моста, как известно, должно присутствовать как минимум две точки опоры. Обратите внимание на то, что речь здесь идёт о понятиях «встреча» и «близость», которые являются ключевыми объектами нашего рассмотрения. Мы нередко сталкиваемся с примерами, когда экстремальная «близость» оказывается глубинно связанной с творчеством, например, имеющим отношение к рождению ребёнка или рождению некоей свежей истины. Поэтому явно неподдельный интерес представляет вопрос: как же реально будет вести себя наше консервативное по своей природе «Я» в контексте свежего анекдота или яркого фрагмента талантливой театральной драматургии. Иными словами, что в случае анекдота порождает встреча известного прошлого со свежестью настоящего? Неужели здесь момент «близости» выдаст некий (нетворческий) результат, представляющий собой просто новую компиляцию из фрагментарных кусков известного («мёртвого») прошлого? Ведь известно, что рациональное координирующее «Я» (не его истинная природа!) не принадлежит сфере Абсолюта и имеет преходящую природу двойственного характера. «Я» прогнозирует будущее, как проекцию из записанного в памяти прошлого и по-другому просто не умеет встречать настоящее. Если мы постараемся быть бдительными, то возможно сумеем даже заметить, что при встрече с новой неожиданной психологической ситуацией этот шокированный неизвестностью хозяин ума, не зная, что ему следует предпринять, всегда на какое-то время стыдливо отступает в сторону. Он в подобных ситуациях смущается, как благочестивая невеста перед первой брачной ночью. А если нет «Я», то, что же тогда остаётся? Что-то ведь должно остаться. Воспринимая свежий анекдот, мы же не находимся в бессознательном состоянии обморока, комы, ночного или гипнотического сна, а напротив, остро и живо ощущаем себя присутствующими «здесь и сейчас» (то есть предельно внимательными и бдительными). В моменты исчезновения хозяйского статуса нашего «Я» странным образом исчезают все привычные для нашего ума рациональные опоры, расчищая место для встречи со свежестью сокровенного Неизвестного. При подобном «распятии» нашего эго непостижимым образом «воскрешается» живая Истина во временном поле «здесь и сейчас» без шлейфа психологической обусловленности прошлым (не этот ли момент является символическим апофеозом жертвенности Христа на Голгофе?). На небе были плотные «облака» привычной эго-обусловленности ума, заслоняющие свет живительного «Солнца» (Истины) и вдруг в них на мгновенье образовался живительный просвет – некий просветляющий разрыв. Хотя и нет полноценного сияния этого Светила во всём своём великолепии, но тем не менее наблюдается заметное просветление окружающего пространства. Разве в такие сокровенные моменты не наступает блаженное и отчасти просветленное состояние Ума, которое является потрясающе заразительным, быстро распространяясь на всех присутствующих в театральном зале? Представляется, что упомянутый эффект заразительности единым радостным порывом (напоминающий мгновенную запредельную «эпидемию» массового характера) здесь определяется наличием глубинного единства и изначального равенства исконной божественной природы всех присутствующих в зале зрителей, также как и всего живого во Вселенной. Просто остальные обитатели бесконечного Космоса (чувствующие существа), обладающие подобным глубинным потенциалом, в данный момент не находятся в озаряющем очаровании такой «паузы» или же, подобно животному измерению, пока ещё не доросли до уровня реализации такой возможности. Руководство ситуацией в зале в такие святые мгновенья неожиданно берёт в свои руки некий непостижимый для концептуального ума Дирижёр, поднявшийся над зрительской аудиторией. Поскольку «Я» в такие моменты отсутствует, то некому привычными рациональными мерками определить этого (непостижимого) нового Хозяина и перевести данную ситуацию в ограниченные слова человеческого языка. Некому концептуальным образом записать (вместить) это невыразимое блаженство в ограниченную человеческую память, являющуюся опорой для нашего «эго». Именно поэтому подобный светоносный и радостный момент в принципе непереводим на человеческий язык. Вот она разгадка мудрого послания о том, что всё действительно святое («не от мира сего») находится за пределами мыслей и слов, имеющих двойственное происхождение. В такие сакральные моменты место анализирующего ума занимают проблески его ничем не запятнанной недвойственной осознающей природы из светоносного измерения Любви-Мудрости, относящиеся к сфере безначального Абсолюта.