– И другие их не узнали? Да там публика небось с ума посходила?

– Они тогда еще не стали знаменитыми. В Англии к тому моменту они успели выпустить пару пластинок, но в Европе о них мало кто слышал. Уж тем более в Монтрё. В этом-то и проблема: они подписали договор об участии в телешоу, а продюсеры заявили, что группа недостаточно известная, и завернули их.

– Вот это продюсеры облажались, ничего не скажешь!

– Можно и так сказать. «Битлз» приехали в тот же день, что и мы, и им сразу же сообщили, что из афиши их название убрали. – Сосиска расхохотался так, что даже закашлялся.

Я подождал, когда он успокоится, и спросил:

– И какие они были?

– Подробности я позабыл. Дело-то было давно. И вели они себя тихо. Пили пиво и слушали музыку. Они, похоже, сильно расстроились.

Сосиска умолк и безразлично уставился в окно.

Я выждал несколько мучительно долгих секунд и спросил:

– А еще?

Он повернулся ко мне. Лицо у него как-то изменилось. Погрустнело, что ли.

– Ну, больше ничего и не произошло. Сейшен закончился ближе к завтраку. Мы все поели и разошлись.

– История нереальная! А вы с ними потом еще встречались?

– Нет, и лишь однажды осенью, когда весь мир запел She loves you, до меня дошло, что те четверо волосатиков были не обычными однодневками.

Я помедлил, но набрался храбрости и сказал:

– А я поеду и увижу их.

– Кого?

– Пола, Джорджа и Ринго. Тех троих, кто еще жив.

– Ты поедешь посмотреть на битлов?

– Ну да. А что, круто, разве нет?

Он рассмеялся, но по-доброму:

– А почему бы и нет? Ведь они и правда бродят где-то по миру.

Он поднялся, взял свою черную кожаную сумку и пошел к выходу, но по пути остановился и повернулся ко мне:

– У меня есть почти все альбомы «Битлз». Если хочешь, заходи как-нибудь, посмотришь.

Всего за несколько минут до этого я и мысли бы не допустил, что можно взять и поехать в гости к Сосиске, но теперь все изменилось. Он побывал на Луне.

Если в классе узнали бы, что я бывал в гостях у Сосиски, то решили бы, что у меня крыша съехала. Для своих одноклассников я бы тогда считай что умер. Ущерб моей репутации был бы нанесен непоправимый. Тем не менее спустя две недели я сел в автобус и отправился в Фредрикстад.

Было холодно, и, когда я проходил мимо собора, уже начало смеркаться. Я спросил дорогу у старичка на лавке, но даже с его объяснениями я не сразу отыскал расположенный по написанному на бумажке адресу дом.

Наконец я вышел к большому особняку, красивому, с двумя колоннами у двери. Однако краска со стен давно облупилась. Во дворике стоял обледеневший, ржавый садовый столик, а в кустах валялся стул. На кованой калитке явно катались: петли покосились и калитка уткнулась в землю. Я прочел имя на почтовом ящике. «Пия и Сверре Бернер». Все верно, осталось позвонить.

Звонок не работал, и я собрался уходить. Да, мы договорились, что я приеду, но теперь я смогу сослаться, что никто не открыл. Мимо прошел какой-то парень с собакой. Та остановилась возле Сосискиного забора и пометила столбик. Я постучал в дверь.

Сосиска открыл почти немедленно. Он увидел меня и расплылся в улыбке. Пиджак он снял, но рубашка и брюки были теми же, в которых он приходил в школу. По крайней мере, мне так показалось. Я часто ломал голову, ходит ли он в одной и той же одежде каждый день или же у него много одинаковых вещей.

– Привет, Андерс, молодец, что пришел. Долго дорогу искал?

– Нет, – соврал я, – спросил – и мне подсказали.

Он провел меня по коридору на кухню. Здесь явно недавно прибирались, однако я унюхал слабый запах курева, пробивавшийся сквозь запах средства для мытья посуды.

Я думал, что у них и дети есть, но на это ничто не указывало – ни фотографий, ничего. На стене висела одинокая вышивка – две лошадиных головы. Сосиска открыл холодильник, и я разглядел внутри две банки варенья, две коричневые бутылки пива и кувшин буро-зеленого компота. Сосиска вытащил кувшин: