– Ну… – Как бы мне ни хотелось сопротивляться, я очень впечатлена. И этим девчонкам тринадцать? Когда мне было тринадцать, я только в стрелялки рубилась. Хотя погодите, я до сих пор это делаю.
– А вишенка на торте, – добивает меня Элеонора Рузвельт, – это наше приложение.
– Чего? – Поверить не могу, что это я тут старшая, но при этом ничего не понимаю.
Она торжественно указывает на Сару Джессику Паркер:
– По ее сногсшибательной внешности, может, и не скажешь, но наша Сара Джессика Паркер вообще-то гений программирования. Она сбацает нам приложение.
Сара Джессика делает реверанс:
– Я люблю создавать приложения. Парочку уже делала, чисто интереса ради. Это очень просто.
Я медленно киваю.
– Приложения для телефона – это просто? – повторяю я, все еще не поспевая за происходящим.
– Проще простого. Будет похоже на «Тиндер», – говорит Сара Джессика с необъятной уверенностью.
– Даже не буду обращать внимания на то, что вам еще рановато знать, что такое «Тиндер». – Я сурово на них хмурюсь, и они обе закатывают глаза. – Но вообще-то не забывайте, что, как бы, секс до свадьбы – это очень… то есть… – Я не могу подобрать слов. – Это, ну, вы знаете, вы… рано вам еще!
– Боже мой, Чи Кики, – стонет Элеонора Рузвельт. – Ну конечно же мы не про секс говорим. Фу. Это будет как «Тиндер», только невинный. Невинный, одобренный родителями «Тиндер».
Я щурюсь:
– Ты же в курсе, что Джордж убьет меня, если ты вляпаешься в историю?
Элеонора Рузвельт мило улыбается мне:
– Тогда, похоже, тебе стоит проследить, чтобы я не вляпалась в какую-нибудь историю.
Я умею признавать поражение:
– Ладно, хорошо, я вам помогу. Только не ввязывайте меня в сами свидания.
– Уверена? – спрашивает Сара Джессика. – Свидания могут быть полезными для социализации.
Отбросив волосы за спину, я подмигиваю им:
– Мне не нужна помощь, чтобы найти себе кого-нибудь.
Элеонора Рузвельт смотрит на Сару Джессику, выразительно подняв брови.
– Видала? – спрашивает она. – Говорила же тебе, Чи Кики лучшая.
Сара Джессика, кажется, хочет продолжить спорить, но в этот момент раздается звонок.
– Это только первый, – говорит она. – Значит, у тебя есть восемь минут до официального начала урока.
– Тогда я побежала, – говорю я.
– Договорим потом, – кричит мне Элеонора Рузвельт, пока я лечу по коридору в сторону здания старших классов.
– Конечно!
Фух, меня спас звонок.
Глава 3
После горы просмотренных сериалов на Нетфликсе я знаю, что в Штатах ученики весь день переходят из класса в класс на разные уроки. Но в большинстве азиатских школ ученики сидят на месте, а по классам в соответствии с расписанием перемещаются учителя. Именно поэтому все ежегодно молятся попасть в хороший класс, потому что если тебе достанется кто-нибудь хреновый – местный задира или группа спортсменов, которым все должны поклоняться, – то тебе не повезло.
В «Миньянге» классы называли в честь животных. В одиннадцатом я была в классе «Дракона», самого крутого зверя из всех возможных. Как же я кайфовала, что меня звали Драконом, а не Орангутангом. В «Синфе» классы различают по названиям добродетелей. Уф. 11-й «Щедрость», 11-й «Усердие», 11-й «Вера» и так далее. Ну кому захочется из Дракона превращаться в (уф, мой новый класс) Чистоту? Похоже на дурное предзнаменование. Почему чистота – это добродетель вообще? О какой чистоте тут речь? Расовой? Звучит как тот еще расизм. Или имеется в виду сексуальная непорочность, но это вообще отвратительно.
Ладно, может, мой мозг просто сходит с ума и загоняется по любому поводу, по которому только можно. Теперь, когда Элеонора Рузвельт унеслась к своему классу (7-й «Справедливость»), мне еще и свой класс приходится искать самостоятельно. В каком-то смысле я рада, что меня не провожает какая-нибудь пожилая леди из администрации, но «Синфа» просто огромная, и я немного потерялась.