Во время поездки по Уралу Скрамэ не только лично ревизовал работу чекистских подразделений, но и доводил до их руководителей мнение Калинина. Так, 30 июня 1921 г. он писал из Алапаевска председателю Екатеринбургской губЧК: «От имени Председателя ВЦИК тов. Калинина передаю вам, что с беззаконностью, самовольными арестами, расстрелами беспощадным образом пора покончить и восстановить революционную законность… Ликвидируйте скорее свой подвал, произведите чистку личного состава арестного дома № 1….»^>14.

6 сентября 1921 г. после поездки с Калининым в поезде «Октябрьская революция» Скрамэ представил доклад в ВЧК. Он подверг ревизии 14 августа Пензенскую губЧК, 15-18 – Самарскую, 20-22 августа – Саратовскую, затем Астраханскую. Скрамэ писал, что «необходимо перетряхнуть и обновить коллегию Пензенской губчека.», «Самарская организация нашей партии серьезно больна», «в работе губчека расхлябанность и разгильдяйство и в колоссальных размерах развито взяточничество», в Саратовской губЧК «приказы ВЧК исполняются точно», «губчека чутко прислушивается к голосу голодных крестьян и рабочих и своевременно умеет принять предупредительные меры. Чувствуется железная дисциплина не только среди чекистов», а в Астрахани «вся коллегия губчека чрезвычайно неосторожно и неумело подходит к «калмыцкому вопросу». По докладам Скрамэ Калининым было освобождено 1818 заключенных ^>15.

После реформирования ВЧК и образования ГПУ И.С.Уншлихт считал форму контроля представителя ГПУ при Председателе Президиума ВЦИК нецелесообразной и 1 июня 1922 г. направил телеграмму на имя Скрамэ телеграмму: «Прошу указать, на каком основании Вы подписываете телеграммы как представитель ГПУ при ВЦИК, и предлагаю в дальнейшем не подписывать бумаг от имени ГПУ».

Но Калинин возразил Уншлихту и обратился к Дзержинскому:

«Уважаемый Феликс Эдмундович!

Я думаю, оснований лишать хорошего обычая, когда я делаю распоряжения, что моя подпись скреплялась полномочным представителем ГПУ.

Прошу Ваших распоряжений в этом духе»^>16.

Дзержинский согласился с М.И. Калининым:

«Т. Уншлихту.

Т. Калинин прислал мне прилагаемые бумажки. Я думаю, не следует вступать с Михаил. Ивановичем в конфликт, тем более, что от прикомандирования от нас т. Скрамэ была только польза. Если в этом или в другом случае вышло недоразумение-то, я думаю лучше разрешать их каждое отдельно, чем запрещать Скрамэ принимать вообще решения. В таком случае прикомандирование потеряло бы всякий смысл»^>17.

Однако эта форма контроля в 1923 г. была отменена.

Отметим, что Президиуму ВЦИК и СНК приходилось не раз указывать И.С. Уншлихту на превышение им своих полномочий. Так было и 24 марта 1923 г., когда он направил во ВЦИК письмо, в котором отметил, что за последнее время Президиум ВЦИК восстановил в правах гражданства некоторых лиц, «игнорируя заключение ГПУ». Уншлихт просил сообщить, чем объясняется разный подход к решению этих дел. Член Президиума ВЦИК Т.Сапронов ответил: «Считаю необходимым указать, что тон этого отношения таков, будто Президиум ВЦИК является органом, который должен не решать дела, а согласовывать их с ГПУ.

Расхождение мнений Президиума ВЦИК с ГПУ, если и бывает, то это объясняется тем, что Президиум ВЦИК не согласовывает, а решает.

В случае Вашего несогласия с тем или иным решением Президиума ВЦИК, надлежит ходатайствовать о пересмотре дела или же для избежания недоразумений присылать докладчика по делам о восстановлении в правах гражданства. О времени рассмотрения будем сообщать предварительно»^>18.

Важнейшей частью государственного контроля был контроль наркомата юстиции, особенно после создания прокуратуры, которая помогала проводить в жизнь принцип единой законности. Во главе прокуратуры в качестве прокурора республики был поставлен народный комиссар юстиции. В его непосредственном подчинении находился отдел прокуратуры НКЮ.