Но среди подследственных и заключенных было немало таких, которые не подлежали освобождению. Так, 21 октября 1918 г. Петроградской ЧК был арестован Павел Александрович Aлександров, работавший при Временном правительстве следователем по особо важным делам. Он проводил следственные мероприятия в отношении видных большевиков, в том числе и В. И. Ленина по обвинению в шпионаже в пользу Германии после вынесения в июле 1917 г. Временным правительством постановления о их аресте. Петроградский комитет по топливу неоднократно обращался в Петроградскую ЧК с ходатайством об освобождении Александрова, лояльно относившегося к советской власти.

Дзержинский в категорической форме отказал в просьбе и 20 мая 1919 г. поручил ВЧК арестовать ходатаев за Aлександрова, б. следователем по особо важным делам^>197.

12 марта 1925 г. Дзержинский поручил Герсону узнать, в чем заключаются обвинения против Браза -эксперта при Эрмитаже. По словам Екатерины Павловны Пешковой, это единственный эксперт лучше Бенуа. Он сидел под арестом уже 8 месяцев, за него хлопотали художники^>198.

В тот же день Герсон сообщил Дзержинскому, что Браза «оценен только в Ленинграде». В освобождении Браза было отказано^>199.

Дзержинский отказывал в освобождении и иностранцам, несмотря на заступничество видных представителей этих стран.

В 1925 г. В.А. Гарриманом было возбуждено ходатайство о пересмотре дела Марии Александровны Гудович, приговоренной к высылке в Оренбургскую губернию. Председатель ОГПУ распорядился внимательно рассмотреть дело Гудович, проверив, не было ли допущено при рассмотрении дела какой-либо ошибки. После этого 24 апреля 1925 г.Дзержинский направил Гарриману обстоятельный, весьма деликатный ответ:«…Честь имею сообщить*

Нам вполне понятны руководившие Вами при заступничестве за Гудович гуманные чувства, продиктованные невиновностью последней. К величайшему нашему сожалению, мы принуждены констатировать, что Вы, очевидно, неверно информированы о характере политической деятельности гр-нки Гудович. М.А. Гудович совершила определенные антигосударственные деяния, предусмотренные Уголовным Кодеком РСФСР. Следствием по делу преступление гр-нки Гудович доказано. Свою противогосударстаенную работу Гудович проводила нелегально, тайно, вследствие чего в процессе ее службы у Вас Вами и не могли быть замечены какие-либо неблаговидные и нелояльные поступки гр-нки Гудович, нарушающие основные законы нашей страны. При всем нашем желании удовлетворить Вашу просьбу, вызванную состраданием к гр-нке Гудович, мы вынуждены были согласиться с необходимость оставления в силе состоявшегося по ее делу приговора. Что касается вопроса о том, что на месте ссылки гр-нка Гудович будет лишена возможности найти себе заработок, мы должны Вас заверить, что со стороны Объединенного Государственного Политического Управления не предполагается чинить какие-либо препятствия к подысканию и получению Гудович какой-либо работы или поступлению на какую -либо работу, тем более, что согласно полученной мною справки, как гр-нке Гудович, так и матери будет разрешено в пределах Оренбургской губернии проживание в каком –либо уездном городе, каковым обстоятельством подыскание заработка будет гр-нке Гудович несомненно облегчено»^>200.

Обращения к Дзержинскому и решения его по различным делам показывают механизм принятия решений в высшем эшелоне власти, но то же самое происходило и на уровне губерний и областей, уездов и волостей, когда решающее значение имели не законы, хорошо написанные циркуляры и инструкции, а личные отношения, связи, протекция и др. Не помогали и строгие партийные директивы. В частности циркуляр секретаря ЦКК РКП(б) М. Шкирятова губернским контрольным комиссиям 7 марта 1923 г. В нем говорилось: «По-прежнему наблюдаются случаи, когда члены партии дают свои поручительства и в частности в судебно-карательные органы без разрешения парткомитетов. Считаем необходимым в корне пресечь это явление. ЦК РКП (б) предлагает Вам начать с ним решительную борьбу путем применения суровых партийных репрессий к этим членам партии»