Зато сам участок – ур-ра! – особых сюрпризов не преподнёс. Выходишь из-под арки – и вот он, пожалуйста, будьте любезны: Гиляровского 1–3 во всей красе. Узкий тротуар метров сорок да два дома впритык… Первый – типичный модерн начала века. Серо-зелёная восьмиэтажка с вычурным фасадом, глядящим на улицу, и убогими тылами, глядящими во двор. А за ним, как бы в довесок – второй. Обшарпанный купеческий особнячок с мигающей вывеской у входа: "Кооперативное кафе "РАЗГУЛЯЙ"… Что же касается бардака, который тут якобы развёл Талалаев, то его-то как раз Крылов и не обнаружил. То есть было видно, конечно, что снег, выпавший накануне, остался лежать неубранным, и что утренние прохожие его слегка притоптали. Но с суровым словом "бардак" все эти стёжки-дорожки у Крылова не ассоциировались абсолютно. Скорее – с паутинкой ажурной, которую – ррраз-два! – и смахнуть играючи…

И ведь действительно – играючи! По морозцу, по солнышку ноябрьскому. Взять – да и пройтись метлой вдоль всех своих новых владений, а затем отыскать телефонную будку и позвонить Машке прямо на работу. И, отдышавшись, объявить нарочито буднично: "Привет, Шишкин, это – я! В общем – есть у нас комната! Есть!!! Где? Да рядом, рядом практически! У метро "Колхозная". Конец Сретенки представляешь, где переход через Садовое? Ну, вот. И от этого перехода ещё метров тридцать по проспекту Мира… Что за комната? Ну, нормальная комната. С диваном… Так я уже оформился, Шишкин! И поработать успел, между прочим. Стою тут сейчас в обнимку с метлой, как дурак… Слу-ушай, Шишкин: отпросись сегодня пораньше, а? Будь другом! Хотя бы в четыре, ладно? Я тебя очень прошу, слышишь?!… Что-что? Оклад? Какой оклад? Мой оклад?! Ах, ну да. Вроде сто десять обещают. Плюс премии, если снега много… Ты меня слышишь, Шишкин? По-рань-ше!.."

К убогости их временного пристанища Машка отнеслась на удивление спокойно. Вошла, осмотрелась и сказала, что – не фонтан, конечно, но уж получше, чем подъезды с чердаками. И что пару-тройку месяцев она здесь, пожалуй, вытерпит. При условии, разумеется, что помещение будет на совесть профукано дихлофосом и обклеено свежими обоями… Кстати, и "Лодкой" комнату назвала именно Машка. Как раз в тот вечер, когда закончили с обоями и впервые решили здесь заночевать. И Машка, уже выключив свет и уютно пристроившись под крыловским боком, вдруг заметила, что теперь они – словно в лодке. Которая знай себе плывёт сквозь тьму и вьюгу и с каждой минутой приближает их к счастливому новогоднему берегу. А уж там – жизнь, жизнь! Настоящая, человеческая. Там – своя квартира в новом доме ("…Ты только представь, Алёшка: светло, чисто, везде краской пахнет и целых два лифта в подъезде – обычный и грузовой, в который детскую коляску вкатывать удобно…"), своя прихожая со встроенными шкафчиками ("…Ну, они дээспэшные, конечно, но если их плёнкой оклеить, под морёный дуб, то смотреться будут лучше импортных!.."), своя кухня с мягким уголком (…Их сейчас два вида продаются: с обивкой из кожзаменителя и с обивкой из гобелена. Из гобелена, конечно, красивей, но мы возьмём из кожзаменителя, он попрактичней…"), своя ванная с полотенцесушителем и своя лоджия, которую они непременно застеклят ("…У меня на даче как раз старые рамы остались. Их только привезти, подкрасить – и можно на лоджию пустить. И они там так встанут замечательно!..").

Помимо крыловской, в коммуналке имелось ещё семь комнат. Четыре из них, самые ближние к выходу, сдавались Субботычем под тайный кооперативный склад. Эти двери были одинаково обшиты новенькой жестью и закрыты на засовы с громадными навесными замками. Ежевечерне, как правило – в районе полуночи, возле них появлялся хмурый кавказский человек в палевой дублёнке и, недобро глянув на сонных жильцов, тщательно проверял целостность своих дверей и засовов. Ежеутренне, как правило – в районе семи, в квартире возникала орава таких же хмурых кавказских людей, которые, гортанно перекликаясь, вносили в квартиру (или выносили из квартиры) объемистые картонные коробки импортных сигарет "Winston", "Camel" и "Marlboro", а также упаковки импортного шоколада, ликёра "Amaretto" и чего-то ещё в этом роде.