– Уверена, у вас собрано немало материалов о деле.

– О да. Об этом написала газета в Чаттануге, потом сюжет подхватила местная «Леджер», поместившая короткий некролог. Родные привезли тело и провели простую церемонию прощания. Вот и все. Насмотрелись?

– Думаю, да.

Они вернулись к своим машинам.

– Садитесь, я поведу, – предложила Джери. – Немного прокатимся. Вы обедали?

– Нет, но я не голодна.

Они сели в белую «Тойоту-Камри» Джери. Она вела машину крайне осторожно, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида.

– Можно подумать, вас кто-то преследует, – не выдержала Лейси.

– Так я живу, Лейси. Здесь мы на его территории.

– Вы серьезно?

– Серьезнее не бывает. Я уже двадцать лет выслеживаю убийцу и иногда думаю, что он тоже меня выслеживает. Он где-то неподалеку, и он хитрее меня.

– Он же не преследует вас?

– Не вполне в этом уверена.

– Вы не знаете точно?

– Нет, не знаю.

Лейси прикусила язык.

Через несколько кварталов Джери повернула на широкую улицу и указала кивком на церковь:

– Методистская церковь Вестбурга, одна из крупнейших в городе. На первом этаже большой зал, там всегда собирался отряд семьсот двадцать два.

– Могу я предположить, что Росс Бэнник был скаутом в этом отряде?

– Можете.

Они миновали церковь и попетляли по ближайшим улицам. Лейси с трудом сдерживалась, чтобы не засыпать Джери вопросами. Было ясно, что та ведет рассказ в собственном темпе. Они повернули на милую тенистую улицу Хэмлок с хорошо сохранившимися довоенными домами, узкими подъездными дорожками и клумбами у веранд.

– Вон в том голубеньком домике слева жила семья Бэнник. Росс вырос там. Как видите, он мог ходить пешком в школу, в церковь, на собрания бойскаутов. Его родители умерли, дом перешел его сестре. Она старше Росса. Ему досталась в наследство земля в соседнем округе Чавес, там он и живет. Один. Закоренелый холостяк.

Они проехали мимо дома.

– Их семья была на виду?

– Отец, всеми уважаемый врач-педиатр, умер в возрасте шестидесяти одного года. Мать была эксцентричной художницей, она сошла с ума и умерла в лечебнице. В прежние времена семья пользовалась известностью. Они были прихожанами епископальной церкви здесь, за углом. Очевидно, это и тогда был приятный, уютный район.

– Что-нибудь указывает на то, что к Россу Бэннику приставал Тэд Ливуд?

– Нет никаких улик. Я еще вчера вам говорила: нет ровным счетом ничего. Одни предположения на основе ничем не подкрепленных версий.

Лейси с трудом удержалась от саркастического возгласа. Повернув на еще одну широкую улицу, они несколько минут ехали молча. Потом Джери опять свернула, улицы стали поуже, дома поменьше, а лужайки приобрели заброшенный вид. Указывая вправо, она сказала:

– Видите белый каркасный дом, а перед ним коричневый пикап? Там жили Ливуды. В этом доме вырос Тэд. Он был на пятнадцать лет старше Росса.

Когда они удалялись от дома, Лейси спросила:

– Кто там живет сейчас?

– Не знаю. Не важно. Никого из Ливудов больше нет в живых.

На перекрестке Джери повернула и зигзагами удалилась от жилых кварталов. На загруженном шоссе, ведущем на север, Лейси поинтересовалась:

– Долго еще ехать?

– Скоро приедем.

– Ладно. Можно я пока кое о чем спрошу?

– Почему нет? Спрашивайте.

– Место преступления в Сигнал-Маунтин, расследование… Что вам обо всем этом известно?

– Почти ничего. Там бывает много бегунов и просто гуляющих, тем не менее свидетелей не оказалось. Вскрытие показало, что убийство произошло между семью и восемью вечера, в теплый октябрьский день. Ливуд ушел со склада ровно в пять минут шестого, в свое обычное время. Он жил один, был одиночкой, почти не имел друзей. Где-то в шесть тридцать сосед видел, как он начинал пробежку. Как утверждает полиция, больше его никто не видел. Он жил на краю города, недалеко от того места, где начинается пешеходная дорожка.