Макарыч пристально посмотрел мне в глаза и скрылся в глубине подъезда. Я, закурив, неторопливо двинулся к белому домику КПП…

Видимо, поостыв, Макарыч и сам потом посмеялся над собой, ибо мужик был не злопамятный, шутку наверняка оценил и, думаю, не замедлил с каким-нибудь ответным ходом. Потому что в обществе и Семена и Николая, я его потом наблюдал не раз. Но слово, данное ему, я сдержал и в части так никто тогда и не узнал об этой истории.

Хотя, срок давности у нее давно истек, поэтому, я думаю, Макарыч вряд ли обиделся бы на меня сейчас…

* * *

О военной медицине. (Воспоминания о санбате)

Что такое полигон, думаю, известно каждому служившему… Ну, или почти каждому. И вот, нас тоже не минула чаша сия – в количестве пяти машин под командованием Макарыча отправили помогать обеспечивать развертывание какой-то там дивизии. Видимо мало машин было, а может, из каких других соображений – не знаю. Партизан понагнали туеву хучу народу, и техники немеряно…

По мнению Макарыча, кто-то там, в верхах, сильно проворовался и под партизан и учения списывали все, что только можно. Ну, ему виднее, конечно, но нам от этого легче не было, потому что постоянно приходилось что-то возить от железнодорожной станции (названия за давностью лет уже не упомню) до места дислокации.

Как обычно, толкового руководства не было, куча начальников отдавала приказы, абсолютно противоречивые друг другу, брызжа слюной и топая ногами, грозили сгноить на губе нас, посадить Макарыча и все такое прочее. Единственные более-менее рабочие машины были наши, и мотались мы по маршруту Станция – Полигон практически круглосуточно, жили в кабинах, спали не раздеваясь. После того, как кто-то из бойцов заснул за рулем и заехал в болотину, из которой его пришлось вытаскивать ГТТ-шкой, Макарыч озлобившись, дозвонился до части и в категорических выражениях потребовал замены.

Долго ли, коротко ли, но, наконец, все же привезли подмену, а мы отправились в свою часть.

Отправиться- то отправились, но прибыли не все. Я, волею судьбы, поехал знакомиться с военно-полевой медициной. Случилось так, что где-то неслабо приложился голенью, еще в самом начале этой эпопеи. Нога тупо болела, значения этому я особо не придавал – в футбол играли, еще сильнее попадало, но перед отъездом сапог снялся с большим трудом, штанину же пришлось разрезать. Правая нога ниже колена чудовищно распухла, место, которым приложился, представляло собой неправильной формы кружок размером с пятикопеечную монету, под которым нащупывалась какая-то жидкая субстанция. Такое впечатление – накачали шприцем какой-то дряни туда.

Встревоженный Макарыч связался с автобатом, дислоцировавшимся поблизости, обрисовал ситуацию и попросил помочь. Оттуда ответили, что санчасть у них общая с пехотным полком, своей нет, но машину пришлют и содействие окажут. Часа через полтора пришла "санитарка" и я отбыл к военным медикам, встречаться с коими за прошедший год службы еще не доводилось.

Скрежеща раздолбанной коробкой передач, уазик-буханка доставил меня в санчасть.

В приемной важно восседал какой-то краснопогонник с «тещами» в петлицах и погонами младшего сержанта, но с таким самодовольным и спесивым видом, какой бывает не у всякого генерала. Лоснящиеся щеки закрывали и без того узкие глазки, не меняя позы, он небрежно процедил:

– Чито прышол?

– Нога болит

– Гиде балыт? Давай нага сматреть буду, – с важным видом он, взяв пинцетом тампон, окунул его в банку с йодом, намазал ногу и откинулся на стул. – Все, иды. Иды к сибе в част. Скора прайдет!

Я всегда поражался, почему всегда на самых теплых местах хлеборезов, поваров, санинструкторов, каптерщиков, кладовщиков и прочая, прочая, прочая, почти неизменно оказывались представители "братских" среднеазиатских и кавказских республик. Ни черта не умеющие, с трудом говорящие по-русски, они плотно оккупировали всю эту синекуру. Не везде, правда, но в процентах девяноста частей, в которых приходилось бывать, это присутствовало.