Я не верила, что выживу. Не верила, что найду деньги на операцию, не верила, что мой будущий муж всё то время, что я находилась на лечении, проводил время с другой. Я была расчетливым циником – новые знакомства, чтобы однажды ими воспользоваться, свободное время, чтобы потратить его на общение с теми, кто может мне что-то дать, соревнования с новыми футбольными командами, чтобы завести связи в других клубах. Я разрасталась, как лоза. Я проникала в любую щель, подстраивалась под разговоры, смеялась с несмешных шуток, переносила свои планы, ходила на встречи с директорами, вертелась вокруг семей, организовывала «случайные» встречи в торговых центрах, магазинах, супермаркетах, книжных, маршрутках, у чужих домов. Я жертвовала своим временем, думая, что его просто некуда девать. У меня были деньги, отношения, друзья, но в любое время встреча с ними могла перенестись, потому что начальник сказал, что нужно как-то организовать тренировку именно с определенной командой. Я не пропустила за все восемь лет своей работы ни одного соревнования клуба, даже те, которые переносились из-за прихоти руководства или совета директоров. Одним словом, я была удобна для всех, и из-за этого я, к сожалению, стала абсолютно неудобна для себя.

Двадцать третьего мая прошлого года мне поставили страшный диагноз. Воспоминание это было таким же свежим, как и о встрече с друзьями вечером прошедшей пятницы. За день до этого прошла последняя игра сезона. «Бурые медведи» проиграли в финале с разницей в два очка. Пропускать вечеринку было нельзя, поэтому я проторчала в офисе до глубокой ночи, а на следующее утро с головной болью из-за недосыпа и усталость поехала ко врачу. Рак определили быстро, церемониться с мягкими словами тоже не стали. Сказали так как было на самом деле.

Пожалуй, тот день можно назвать переломным, потому что сидя на детской площадке у своего дома, я смотрела на маленьких детей, что резвились и хулиганили так, как я никогда себе не позволяла. Эти дети были самим воплощением жизни, её истоком и ключом. Они кричали, махали руками, звали друг друга побегать по металлическим крышам гаражей. Они существовали только в одном моменте.

У меня был выключен телефон сутки. Я прогуляла всю ночь под моросящим дождем в костюме тройке, без которого никогда не выходила в город. Я смеялась и плакала, пытаясь понять тоже, что понимали те дети с площадки, пытаясь за один день стать чем-то большим, чем я сама.

И сколько бы я босая не прошла, держа каблуки в руках, сколько бы мозолей не натёрла и сколько бы острые кровоточащие раны на её ступнях не причиняли боли, я никак не могла понять отчего же мне было так хорошо в тот день. Страх и время – стали моими спутниками на ближайшие три месяца. У меня было много свободных часов, чтобы подумать о том, чего бы хотела я, а не те, кто стоял надо мной. Мир сдвинулся, показав мне, что теперь миром должна была стать я сама.

В нашем городе футбольными были три сезона – весенний, летний и осенний. Весенний кончался к двадцатым числам мая, летний к десятым числам августа, а осенний к десятым числам ноября. Весенний и осенний не транслировались, они скорее были условными, и проводились больше для самих футбольных команд, чем для зрителей. За летним же следили внимательно. Помимо финансовой поддержки со стороны города, победителей летнего сезона могли перевести в региональный статус, что позволило бы команде участвовать в соревнованиях между клубами в разных регионах.

Количество пробных, или же дружеских, матчей было показателем развития команды, как зависящей от взаимоотношений между играми, так и от мнения о них других руководителей клубов.