Филипп приходил к ним каждый день, и вот тогда-то, наверно, София и полюбила его. Скрывать ей это удавалось плохо, даже сам Филипп это понимал, а уж Руфь и подавно. Легче ей от этого не делалось, но в конечном итоге София уговорила Руфь уехать на неделю. Вообще из страны. И с континента. Они улетели в Америку, чтобы заполнить чем-то душевную пустоту.

***

Когда они вернулись, Руфь больше не твердила, что покончит с собой, но с тех самых пор её будто подменили. Поначалу это было не так важно, главное, что она стала постепенно возвращаться к жизни, но вот ту самую искру, которая так его привлекала, Филипп больше не находил.

Она перестала быть такой бесшабашной, как раньше, и всё больше походила на безупречную Софию. Тех милых недостатков, которые он любил в ней, становилось всё меньше. Руфь привлекала именно своим несовершенством, и теперь, когда оно исчезало, Филипп понял, что больше не любит её. Это было ужасно: бросить Руфь после всего пережитого казалось предательством. Он тянул с решением, как мог, но было видно, что и сама Руфь тяготится от их отношений. Так что однажды утром он предложил ей больше не приходить.

Руфь вздохнула и ушла.

Это было месяц назад.

***

Он стоял около мёртвого тела её сестры-близнеца едва не кричал. Видеть это было невыносимо. Он подтвердил, что погибшая действительно София, и быстро вышел на улицу. Вернуться из морга домой он не смог. Мёртвое тело, как две капли воды похожее на тело девушки, которую он когда-то любил, стояло перед глазами и не отпускало его ни на минуту. Филипп долго бродил по городу, перемещаясь от одного бара к другому, пока, наконец, под утро не вернулся домой.

Когда он проснулся, уже был полдень. Он лежал в постели, пытаясь вспомнить что-то важное, но мысль никак не хотела сформироваться в его мозгу. Наконец картинка стала яснее и яснее, пока, наконец, не встала перед глазами с поразительной ясностью. В это было невозможно поверить, но сомнений практически не было.

В морге была не София. Это была Руфь.

***

Сон как рукой сняло. Филипп быстро отправил e-mail одному из сотрудников, отписавшись больным, и набрал телефон морга. Ему ответила неторопливая барышня, несмотря на довольно поздний час явно ещё не окончательно проснувшаяся. Наконец, она взяла в толк, что же случилось, и сообщила, что врача, занимающего этим делом, сейчас нет, и не мог бы он перезвонить через час. Филипп повесил трубку и отправился варить кофе.

За кофе он попытался ещё раз представить себе увиденное вчера. Его окончательно проснувшееся сознание уже не было настолько уверено в том, что так живо нарисовалось сквозь сон. В конце концов, это был один шрам, маленький шрам на шее, замеченный мимолётом и на который он сначала даже не обратил внимания. Но это был шрам, который мог принадлежать только Руфи. Она получила его не так давно, где-то полгода назад, когда однажды ночью у него дома ненароком наткнулась на угол чугунной полки, висящей на стене. От неожиданности ругнувшись («Святая сосиска!..»), она попросила его залепить рану пластырем и вскоре ушла. Она всегда уходила.

Филипп допил кофе, оделся и вышел из дома. Нужно было ещё раз убедиться лично.

***

Снег в декабре каждый год выпадает неожиданно – как для водителей, так и для коммунальных служб. Едва Филипп выехал на автомагистраль, как встал в мёртвую пробку. Самое ужасное было то, что ни съехать, ни оставить машину было негде. Филипп приготовился к длинному пути, включил любимую радиостанцию, достал из багажника бутылку кока-колы и ещё раз позвонил в морг.

Врач уже появился.

Не вдаваясь в подробности, Филипп представился, объяснил сложившуюся в связи с дорожно-транспортной проблемой ситуацию и спросил, не может ли врач ещё раз взглянуть на труп поступившей вчера девушки. Врач мог. Более того, он сам перезвонил через несколько минут и подтвердил, что шрам в виде молнии у погибшей на шее действительно есть, и, судя по виду, получен полгода-год назад.