– Чарли, Чарли! Беги сюда! Беги быстренько!

Проклятого пса как не бывало!.. Причем не в первый раз. Мик жил на северной окраине Мурабула, в миле от центра, где находился полицейский участок.

Наступила суббота, до Рождества оставалось полторы недели. Скоро в городе начнется подарочная лихорадка: драки, нетрезвые водители, взломы и грабежи. Через десять минут Мику заступать на смену. Сержант будет в восторге, что констебль Гудноу опоздал. Вот и еще повод пожаловаться суперинтенданту Деннисону.

Мик обнаружил две сломанные проволочные перемычки в задней части клетки Чарли. Пес вполне мог пролезть сквозь такое отверстие. Впечатляющий ход даже для ловкача Чарли. Видимо, собака смылась на участок, который примыкал к территории Мика сзади, а потом выскочила через вечно открытые ворота заднего двора собрания пресвитерианской общины. Значит, пес в бегах. Чарли был достаточно умен, чтобы избегать тяжелых полуприцепов, проносившихся по дорогам.

Мик извлек телефон из-под «Сидней морнинг геральд», валявшейся на кухонном столе, набрал номер полицейского участка и сообщил Питеру Пе́тровичу, что задержится, потому что должен поискать собаку.

– Спасибо, констебль Гудноу, – монотонно пробубнил в трубку Пе́трович. – Дам знать сержанту Брэдли, как положено.

– Питер, тебе не человек с улицы звонит. Не включай копа, приятель.

Пéтровичу было восемнадцать, и он появился в участке на пару недель раньше Мика, только выпустившись из полицейской академии Гоулберна. Мик был старше на двадцать пять лет и гораздо опытнее мальчишки, однако Питер вбил себе в голову, что Мик младше его по чину. По сути дела, оба являлись констеблями на испытательном сроке. Мик проходил уже вторую стажировку в своей жизни в ожидании, пока Брэдли и Деннисон сочтут его кандидатуру на постоянную должность констебля подходящей.

– Разумеется, констебль Гудноу. Я все передам. Могу еще чем-то вам помочь?

Мик повесил трубку, вышел во двор и соединил перемычки в собачьей клетке. Вилли он запер во дворе, накинул на Кэти поводок и пошел к шоссе. Они перебежали через дорогу. Машин не было, горячий асфальт ощутимо отдавал тепло. Мик нашел дыру в изгороди из колючей проволоки, через которую мог пробраться Чарли, спустил Кэти с поводка, и собака прыгнула в отверстие. Мик перелез через ограждение и двинулся за ней.

– Чарли!

Мимо промелькнул заяц, и Кэти тут же припустила вслед. Мик окликнул ее, дал команду «сидеть!» и угостил овчарку собачьим лакомством. Они пошли дальше, между эвкалиптами. Сквозь кроны деревьев пробивалось солнце, по барабанным перепонкам бил стрекот цикад.

– Чарли!

Его крики тонули в какофонии леса. Мик все ждал, когда за ближайшим деревом мелькнет лоснящаяся черно-коричневая шерсть и пес выскочит с приветственным лаем, но Чарли и след простыл. Мик глянул на часы. Почти полпервого. Ну, поганец!

– Чарли, Чарли!

Через десять минут езды по проселочной дороге Хэл заметил в салонном зеркале, как отец ухмыльнулся. Впереди был поворот к зоне для пикников.

Джон Хэмфрис выглядел отлично. Льняная полосатая рубашка, смазанные гелем черные волосы – импозантный мужчина. Он поймал в зеркале взгляд Хэла, подмигнул сыну, перевел взгляд на маму, оглядел ее легкое голубое платье и покачал элегантной головой.

Хэл подумал, что мама просто здорово смотрится в этом платье, еще и волнистые волосы красиво забрала шарфиком. Мамина красота была особая, тонкая, только она об этом не задумывалась. У зеркала не торчала, не поправляла часами макияж. Да ей и не нужно. Когда собираются куда-то вместе, видно, что они с папой – классная пара. Даже сейчас классная, хоть и не обмениваются нежными взглядами, не улыбаются друг другу. Все этот переезд в Мурабул. Край молока и меда, убеждал папа, земля богов. Мама почти ничего не говорила, только поглядывала на папу, но видно было, что эта задумка ее серьезно расстраивает.