– А монах? – поинтересовался я. – Тоже ругался?

– Нет, этот смотрел всё по-змеиному, но поначалу смолчал. А потом сказал, что нужен человек, который сможет вашу порядочность подтвердить, потому как, никто ваших мыслей знать не может. Дружинники князевы, говорит, тоже чать не святые. А и то… Люди вы для меня новые, незнакомые. Вот ежели придет кто-то и сможет доказать, что пакостных помыслов у вас в отношении девиц быть не могло, ибо не таковы вы по своей нутряной сути, то отпущу вас с чистой совестью на все стороны. Вот так-то, дружинники. Подумайте, кто бы смог за вас поручиться. – Он встал. – Покушали? Сейчас холопа впущу, приберёт.

Он уже пошел к двери, но я его окликнул, вынимая из кармана князеву пайцзу:

– Погоди, старшина. Подойди, покажу тебе кое-что.

Внимательно осмотрев бляху, которую мне выдал на всякий случай Доброслав Алексеич, старшина надолго задумался.

– Чего застыл, Данила Прокопович? – нетерпеливо спросил Жан. – Этот знак подтверждение того, что сам князь Александр Ярославич нам доверяет, понял? Разве можно заподозрить доверенных людей самого князя в какой-то пакости?

– Это мне понятно, – примирительно пробормотал древний аналог мента. – Но сей знак не покажешь боярину с иноком. Они ведь сами-то супротив князя бузят. Не ровен час, отнимут у вас бляху, что тады будешь делать, ратник? Я вам поверил, это взаправду. Но мне надо и людям объяснить, почто я вас освободил, с какого это рожна?! Потому нужон человече, коему поверили бы все, миром, стало быть.

– Есть такой человек, – задумчиво произнес я.

– Кто таков?

– Евстафий, инок из Живицкого монастыря, с псковщины.

– Далековато живет…

– Сейчас он должен быть в Новгороде. Говорил при расставании, что найти его можно в Софийском соборе. Надеюсь, инок еще не отправился назад, в свои Живицы…

Я рассказал старшине историю Евстафия и о причинах его появления в Новгороде. Данила внимательно меня выслушал и пообещал отыскать монаха, если тот еще не ушел из города. В этот момент дверь распахнулась, взвизгнув в петлях. В проеме стоял запыхавшийся стражник.

– Данила Прокопович, беда… Купца заморского упокоили, басурманина.

Старшина махнул на него рукой, приказывая молчать, и уже не оглядываясь, вышел.

Когда мы снова остались одни, Жан вздохнул.

– Весело живут… Убили кого-то.

– Полицейские будни.

Мы помолчали, размышляя каждый о своем. Потом спецназовец задумчиво произнес:

– Эх, жаль Доброслав Алексеич не в Новгороде… Самим к Александру Ярославичу напрямую обращаться? Как-то не комильфошно через голову непосредственного начальства прыгать… Да и, если все-таки пойдем к князю, скажет, что это за младенцев я выбрал для выполнения важного секретного задания? Да и знак его не сработал.

– Это точно. – На меня напала зевота. Может, сытная каша виновата в напавшей сонливости?

– Тебе что, совсем по фигу? Сидишь, зеваешь…

– Я еще и поспать собираюсь. Подвинься, прилягу, пожалуй.

– Эй, – Жан вскочил. – Ты серьезно?! Как можно спать в такой момент?!

– А что делать? Ныть, как ты? Данила обещал найти Евстафия. Нам остается только ждать.

*****

Как выяснилось, инок не успел покинуть Новгород. Часа через два после нашего разговора старшина, как и обещал, выпустил нас Жаном под поручительство Евстафия. При чем, мы узнали, что монаха в городе нашел вовсе не Данила Прокопович.

Когда мы вышли на улицу, нас там ожидали инок и… одетый в «штатское» Гром. Одежда на нем была весьма, по местным меркам, качественная и даже несколько вычурная, поэтому он выглядел богатым, влиятельным человеком. Старшина, прощаясь, вернул нам оружие, сидор с подарками для Милёны и настойчиво посоветовал особо в городе не маячить, поскольку бояре не угомонились – новгородская олигархня продолжала нагнетать обстановку, подготавливая почву для выдворения князя Александра Ярославича. Наши личности стали слишком «популярны» и если мы снова попадемся на глаза боярину Любославу с его приспешникам, то это наверняка будет использовано ими для новой провокации.