На самом деле еще полтора часа назад Леонид Ильич был жив. И даже согласно подписанному самим же Е.И. Чазовым медицинскому заключению, смерть наступила «между восемью и девятью часами»«[960].

Может быть, Е.И. Чазова подвела память, и он исказил реальное положение дел задним числом? Нет, имеющиеся в нашем распоряжении мемуарные свидетельства показывают, что он констатировал смерть Л.И. Брежнева сразу же, как только появился на даче, даже не осмотрев его и не выслушав лечащего врача.

Когда В. Немушков увидел в проеме двери Ю.В. Андропова и Е.И. Чазова, то услышал слова последнего: «Юрий Владимирович, уже бесполезно, уже пошли трупные пятна»[961].

На основании трупных пятен действительно можно судить о смерти человека. Однако О. Сторон о в, который находился в это время в спальне Л.И. Брежнева, заметил, что у него «начинает синеть голова» лишь «в двенадцатом часу» или «где-то уже в двенадцать»[962].

Кому же верить?

Для того, чтобы понять это, необходимо вспомнить, что когда около 9 часов в спальне генсека появился О. Богомолов, Л.И. Брежнев был «еще теплый»'. Прибежавший сюда в то же время

B. Немушков тоже вспоминает, что когда он прикоснулся к ногам Леонида Ильича, они были «теплые», поэтому у него не возникло даже мысли, что он мертв[963]. К этому нужно добавить свидетельство Виктории Петровны, из которого явствует, что через некоторое время после приезда в Заречье Е.И. Чазов сообщил ей, что Леониду Ильичу «сделали укол длинной иглой, давление вроде поднялось… А потом резко опустилось»[964].

Чтобы оценить значение этого факта, следует учесть, что артериальное давление – это результат кровообращения, которое происходит под действием работы сердца. Следовательно, если после 9.00 у Леонида Ильича наблюдалось изменение давления, это означает, что к этому времени он был еще жив и находился в бессознательном состоянии.

В связи с этим утверждение О. Сторонова о том, что голова Л.И. Брежнева начала синеть в двенадцатом часу или же даже в двенадцать часов, заслуживает особого внимания. Дело в том, что обычно трупные пятна появляются через 0,5–2,0 часа после наступления смерти. Следовательно, сердце Л.И. Брежнева остановилось между 9.30 и 11.00.

Из этого явствует, что констатировав, сразу же по прибытии в Заречье, смерть Л.И. Брежнева Е.И. Чазов руководствовался не медицинскими показаниями, а совершенно другими соображениями, не имеющими к медицине никакого отношения.

В связи с этим следует обратить внимание на то, что делал и как вел себя Ю.В. Андропов.

Отмечая, что «первым – не «скорая помощь» и не Чазов! – первым приехал Андропов», Ю.М. Чурбанов далее сообщил следующий интересный факт: «Охрана ему сразу же доложила о случившемся. Андропов забрал бронированный портфель с документами и увез. Что в нем было, не знаю. Охранники его всегда носили за Брежневым. То ли там были материалы пленума, то ли еще что-то. Вскрывали его уже потом»[965].

Когда Ю.М. Чурбанов появился на даче, Ю.В. Андропова он уже не застал и о том, что происходило до этого, узнал от тещи. От нее же ему стало известно и об изъятии «бронированного портфеля» «со сложными шифрами»[966].

Со ссылкой на «людей, близких к семье Брежнева» журналист Ю. Изюмов тоже сообщает, что когда Ю.В. Андропов прибыл на дачу, то «никому ни слова не говоря, он прошел в спальню, взял там небольшой черный чемодан и уехал… На вопрос о том, что было в чемодане, Виктория Петровна ответить не могла. Леонид Ильич ей говорил, что в нем «компромат на всех членов Политбюро», но говорил со смехом, как бы шутя»[967].

Хотя данный эпизод давно уже известен в литературе, никто пока не задумался над вопросом: а могли кто-нибудь забрать этот портфель до того, как врачи официально констатировали смерть генсека? Ответ на этот вопрос может быть только один: нет.