В Кронштадте, где «Восток» готовили к плаванию, русский мастер Амосов исправил многие ошибки Стоке, которые исправить ещё было можно. Он поставил дополнительные крепления в подводной части корпуса, обшил днище медью, но не успел сменить несоразмерно высокие мачты и рангоут. В своих записях Ф.Ф. Беллинсгаузен ссылался и на другие недостатки «Востока», но ему пришлось идти в неведомое плавание именно на этом корабле, так как другого взамен «Востока» выделено не было.

Шлюп «Мирный» переоборудовали для экспедиции из каботажного транспорта «Ладога» (каботажное плавание – прибрежное плавание между портами одной страны. – Авт.), который прежде перевозил грузы только вдоль берегов Балтийского моря. Его длина составляла 36,5 метра, ширина 9,1 метра, водоизмещение 530 тонн. Экипаж составлял 72 человека. На «Мирном» установили 20 орудий, превратив из гражданского транспорта в военный корабль. Шлюп строил русский корабельный мастер Колодкин по проекту русского инженера Курепанова. Для корпуса он применил хорошо высохший сосновый лес, основные конструкции судна прочно стянул металлическими креплениями. И, как показало трёхлетнее плавание в высоких штормовых широтах и ледовых полях, «Мирный» оказался намного прочнее «Востока» и наиболее приспособлен для плавания в условиях сильных штормов.

Как же так получилось, что в столь сложную экспедицию посылались столь разные суда, которые на протяжении всего плавания не должны были расставаться? Кстати, командир «Мирного» лейтенант Лазарев в своих записках называл это обстоятельство загадкой, которую отгадать не может.

Однако же загадка эта, как свидетельствуют историки, разрешалась очень просто – бездарностью тогдашнего морского министра Траверсе, француза на русской службе. Он, будучи командующим Черноморским флотом, сначала развалил его, а затем, уже в должности морского министра, и весь русский флот привёл к небывалому упадку по сравнению с предшествующим блестящим периодом Ушакова и Сенявина, а затем последующим, не менее славным периодом Лазарева, Нахимова и Корнилова.

К концу восьмых суток плавания начали втягиваться в Гибралтарский пролив. Позади Чёрное, Мраморное, Эгейское и Средиземное моря. Впереди – Атлантический океан.

В этих морских воротах в Атлантику настоящее столпотворение – два нескончаемых каравана судов круглосуточно движутся навстречу друг другу. Каждые 24 часа Гибралтарский пролив проходят в среднем 400 судов. В таком ритме живёт цивилизованный мир, и мы в том числе. Вот так, даже в море, которое мы привыкли называть безбрежным, ощущаешь, как становится всё теснее жить на своей планете Земля.

И вот, наконец, свершилось. Мы вышли в географическую точку на маршруте шлюпов «Восток» и «Мирный» и легли на точный курс первой русской антарктической экспедиции. Эту точку шлюпы прошли в 1819 году после своей первой остановки в Портсмуте, направляясь к месту второго захода для короткого отдыха и пополнения запасов свежих фруктов и овощей – к острову Тенерифе.

В момент воссоединения курсов «Адмирала Владимирского», «Фаддея Беллинсгаузена» с курсами «Востока» и «Мирного» контр-адмирал Митин обратился к участникам нашей экспедиции по судовой трансляции. Лев Иванович взволнованно говорил о том, что мы, потомки прославленных русских мореплавателей, в этом походе должны не посрамить честь и достижения первооткрывателей Антарктиды, а возвеличить их. Но дальше, за пафосом первых слов научного руководителя экспедиции, последовало напоминание о суровой реальности наших будней. Главный гидрограф Черноморского флота напомнил о той работе, которую предстоит выполнять ежесуточно и ежечасно.