– Куда вытащить? – не поняла Ксюшка. – Это какой-то клуб новый?

– Как все запущено… Ну, ничего, научим. Извини, красота. Я сейчас не очень свободен. Позвоню тебе попозже. И ты звони, как наказание отбудешь. Не скучай. – Собеседник положил трубку.

– Ну что? – Настя от нетерпения едва не прыгала.

– Не поняла ничего, – честно призналась Ксюшка. – Назвал красотой. Звал в какой-то променад… Сказал, что перезвонит… Пошли чай пить. Голова кругом идет…

Когда-то давно, как будто в совсем другой жизни, когда ей исполнилось девять, и Ксюшка собиралась идти в третий класс, мама подарила ей десять толстых тетрадей. И научила вести дневник. И даже заставила врезать в верхний ящик тумбочки ее письменного стола замок, ключ от которого был только у Ксюшки. Этот дневник теперь насчитывал четырнадцать тетрадей, и хранил в себе все тайны и переживания хозяйки.

Два дня Ксюшка читала и перечитывала его порядком истрепанные страницы, не забыв записать свежие строчки об ее неожиданном приключении. От дневника у нее тайн не было. Уже два дня она отбывала свой арест, выходя из дома только за свежей порцией пирожных или других кондитерских вкусностей.

В первый день ареста она столкнулась у подъезда с Мишей, который пытался неуклюже извиняться. Ксюшка не сдержалась и, влепив ему пощечину, высказала все, что думала по этому поводу. Двое парней, судя по всему, Мишина группа поддержки, улыбались, наблюдая за представлением. В завершение монолога девушка наградила поклонника еще одной звонкой оплеухой и ушла домой. А в дневнике появилась запись о том, что эта страница ее жизни окончательно перевернута.

На третий день сидеть одной в буднично пустой квартире стало невыносимо. К тому же родители не проверяли, дома ли она, или нет. Ксюшка взяла телефон, с минуту колебалась, слегка покусывая трубку, и со словами: "Плохая я все-таки дочь", набрала выученный за эти дни наизусть номер.

– Аве, Ксения, – Еж ответил почти сразу. Как будто ждал звонка.

– Я больше не могу дома, – вместо всех заготовленных фраз выпалила Ксюшка. – Еж, миленький… Укради меня отсюда.

И сама испугалась того, что прозвучало.

– О как… – Парень удивился просьбе не меньше. – Бунт. Бунт это весело. У тебя пятнадцать минут на сборы. Я еду.

И все. Трубка загудела, и девушка без сил опустилась в кресло. В голове промелькнула мысль "Что я делаю?", но голос совести быстро отступил под напором предвкушения чего-то нового в ее жизни. Ксюшка вскочила и открыла шкаф, лихорадочно соображая, что же надеть. В итоге выбор пал на бледно-голубые джинсы, белую футболку с логотипом HardRockCafe, которую ей подарил Стелс в прошлом году, строго наказав не надевать при маме. Правда, он промахнулся размера на три, но Ксюшка берегла эту футболку и связанную с ней тайну как зеницу ока. Окончательно её сегодняшний образ довершил высокий хвост и белоснежные кроссовки. И самый минимум макияжа, как мама учила.

Ксюшка остановилась в дверях, оглянулась на свою квартиру и, закрыв дверь, быстро сбежала по лестнице. Во двор уже ворвался ни с чем не сравнимый звук мотоциклетного двигателя.

К тому моменту, как она выскочила из подъезда, Еж уже остановился напротив.

– А ты красивее, когда не плачешь, – приветствовал ее парень. – Шлем возьми в сумке. Мы по трассе поедем, там пост стоит.

Ксюшка достала из сумки, прикрепленной у заднего колеса мотоцикла, черный блестящий шлем с нарисованным на нем скорпионом.

– Какой симпатичный. Чей? – спросила Ксюшка, разглядывая переливающийся рисунок.

– Мой. Старый. Вчера из гаража забрал. Как чувствовал…

– А почему скорпион?