– Десятку зажилил, – констатировал Шибанов, пряча в карман деньги. – Ладно, давай по существу.

– Вот смотрю я на тебя, гражданин начальник, и никак тебя не пойму. Вроде бы все при тебе есть: и рожа, и рост. Наверняка бабы млеют только от одного твоего взгляда. А ты все время о делах говоришь. Расслабься! Вот сколько мы знаем друг друга? Год? Другие за это время такими корешами становятся, по целому морю водяры успевают выпить, а ты от меня все нос воротишь. Давай с тобой, начальник, лучше на дружеской основе пообщаемся. Возьмем телок, завалимся куда – нибудь на хату да оттянемся на всю катушку…

– Смотри, ты у меня сегодня действительно оттянешься… в КПЗ.

– Понял, понял, – торопливо сказал Кочан. – О делах так о делах. Так вот, что антикварщиков касаемо… На внутренние разборки не похоже. Скорее всего, их залетные щемят. По почерку видно, что ребята отчаянные, другие бы против Репы и Варяга не поперли. Они теперь во вкус вошли, с каждым днем наглеют все больше, на этом и погорят. Если не менты прижучат, то достаточно набирается других желающих с ними душевно пообщаться.

– Это понятно, – отмахнулся Шибанов. – Ты мне вот что скажи: у тебя выход на антикварщиков есть? Мне в их среду затесаться надо, а они люди осторожные, особенно в свете последних событий.

Кочан промолчал. Лицо у него порозовело, глаза подернулись маслянистой пленкой. Он глуповато улыбался девушкам, успевшим с первым весенним солнышком заголить колени, но отвечать не торопился. Пришлось хорошенько тряхнуть его за плечо.

– Ты чего, начальник? Я ж думаю!

– Надумал?

– Ну, в общем-то, есть такая возможность… Хотя, с другой стороны…

Шибанов недобро усмехнулся:

– Мне кажется, пиво на тебя плохо влияет. Что-то у тебя реакция стала замедленной. Не расшевелить ли тебя немного?

– Э! – обеспокоился Кочан. – Я просто хочу попросить тебя об одной услуге и не знаю, как подступиться…

– Когда тебе нужны деньги, так ты не стесняешься. Выкладывай, что там у тебя?

– Я тут с одной соской сошелся. Молодая деваха, лет восемнадцати. По клиентам она работает, ну и мне кое-что перепадает. Я парень не брезгливый, так что претензий к ней не имею. Каждый зарабатывает так, как умеет. А тут неделю назад ее к богатому фраеру вытянули. Баба она умелая, завести может с полоборота даже паралитика, вот на радостях он и задарил ее разной всячиной.

– Какой, например?

Кочан замялся:

– Золотые часы «Ролекс», бриллиантики. Потом еще видеокамеру дал. Доллары под юбку сунул…

– Сколько?

– Кажется, тысяч шесть.

– Ого! Щедрый! – саркастически улыбнулся Шибанов.

Но Кочан сделал вид, что не понял намека.

– Этот козел, – возмущался он, – потом на нее «заяву» написал. В общем, закрыли ее, начальник.

– Так что ты от меня хочешь-то?

– Ты бы посодействовал, чтобы заявлению ход не дали. Хочешь верь, хочешь нет, но у меня к этой девке любовь. Деру ее во все дырки, а сердечко песни поет…

– Очень романтично, – хмыкнул Шибанов. – Где задержали даму твоего сердца?

– В Северо-Западном округе.

– Ладно, выясним. Обещать не буду, но постараюсь сделать все возможное.

– Вот спасибо, начальник! Я с лихвой отработаю!

– Меня интересуют антикварщики, – лаконично напомнил Шибанов.

– Могу хоть завтра с ними свести. С Вальком перетру, что почем, и все. Он на Арбате целыми днями тусуется. Среди этой шушеры он в авторитете, так что поможет.

– Завтра в девять, устроит?

– Заметано.

– Еще один вопрос на дорожку. Что у вас говорят об убийстве женщины в Царицыне?

Подумав, Кочан отвечал:

– Бабу эту случайно сделали. Она ведь была подруга Колючего, кассира с Таганки. Обычно деньги он домой забирал, а тут ей передать решил.