– Зараза свиноскотская! – Диего попытался пнуть лафет одной из пушек, но не дотянулся. – Дайте-ка мне комиссарский список! – потребовал он.

– Если вы хотите взглянуть на ту графу, где указан запас пороха, – сказал первый помощник, – то ее за последние дни я выучил наизусть. Нашего запаса хватит в лучшем случае на полсотни полных бортовых залпов.

– А в худшем?

Энрике пожал плечами.

– В каждом третьем бочонке восстановленный порох, второй сортности.

– Знакомая дрянь, – Раскона вновь дернул ногой, на этот раз почти дотянувшись носком башмака до лафета. – Когда я служил в Гадроке, одна сволочь то и дело присылала его вместо положенного егерям отборного. Всякий раз парни грозились отправиться с обратным конвоем и начинить этим «тоже порохом» брюхо тана интенданта по самую глотку.

– А что с ним делали в итоге? – поинтересовался Энрике.

– С интендантом или порохом? – вяло усмехнулся Диего. – Списывали как израсходованный, а затем продавали местным. Тамошний народец через одного либо браконьеры, либо контрабандисты. И чем чаще у них приключались осечки, тем целее были наши шкуры.

– Боюсь, в море этот способ малоприменим, – заметил ун-капитан. – Вряд ли нам удастся сбыть этот порох ликтам.

– По ту сторону океана есть и не столь разборчивые покупатели, – сказал маленький тан. – Здесь же… разве что рыбам его скормить. Или расстрелять к Темному – пусть наши пушкари хоть запах его узнают.

– Разве что, – Энрике тяжело вздохнул. – Разумеется, учениями без выстрела мы их можем дрессировать сколько угодно, но это значит…

– …что в бою нам придется подходить к противнику на дистанцию плевка, только и всего, – спокойно заявил Диего. – Тогда и самый косоглазый пушкарь не сумеет промахнуться!

– Это, пожалуй, единственное, что нам остается.

После этой фразы в каюте наступила тишина из тех, что принято называть «неловкой». И Энрике Кэмпбелл с его немалым опытом, и Диего Раскона без оного сейчас думали практически об одном и том же: сойтись с вражеским кораблем вплотную на практике означает почти неизбежный абордаж. А в команде даже небольшого пиратского люггера не меньше полутора сотен человек – отборных головорезов, с десятками боев за плечами. При таком раскладе первый же бой «Мстителя» мог стать его последним боем – под иторенским флагом. А после какой-то удачливый пират начнет хозяйничать на морях, опасаясь разве что линкоров.

И сейчас маленький тан молчал, ожидая, что скажет Энрике – а первый помощник не говорил ничего…

…потому что и в самом деле считал, что ближний артиллерийский бой – единственно, что остается фрегату. Кроме бегства.

В итоге тишину рискнул нарушить все-таки Диего.

– В общем, главное ввязаться в бой, а там видно будет, – сказал он и почти в тот же миг вздрогнул – ему показалось, что на левое плечо легла невидимая, но вполне осязаемая рука и знакомый голос укоризненно произнес: «Вы же знаете, мой тан, я никогда не одобрю подобную дурацкую тактику!»

– Мой тан, я… – начал ун-капитан и в этот миг сверху донесся звон корабельного гонга. – Бьют четыре склянки, мне пора на вахту.

– Стойте! – Диего встал, вернее, наполовину повис, хватаясь одной рукой за гамак, а второй – за вингард пушки. – Четыре склянки – это шесть вечера, правильно?

– Да.

– В таком случае, тан ун-капитан Кэмпбелл, – нарочито громко и четко произнес Диего, – достаньте из правого ящика стола пакет и убедитесь в целостности его печатей.

Выполнив этот приказ, первый помощник с трудом сдержал удивленный возглас. Аналогичные приказы Адмиралтейства были не в новинку на флоте – хотя таны адмиралы обычно устанавливали в качестве условия открытия координаты какой-либо точки, а не время. Но вот про подобный приказ от первого министра Энрике до сего дня и слышать не приходилось.