Петро Галлоциа сел. И тут же, не давая остыть каше в горшке, слово взял Октавиано Паоли.

– Миссери!.. – привычно подняв руку, произнёс он. – Я мог бы тоже многое сказать о добрых качествах брата Лотарио, но полагаю, что это будет излишним. Мы все знаем его как примерного пастыря и усердного слугу Божьего. Мы также знаем его как… э-э… как выдающегося богослова и каноника. И мы, наконец, знаем его как человека безупречной репутации. Человека высокой чести… Миссери! На мой взгляд, мы должны быть благодарны брату Йоханнесу, который… э-э… который озвучил имя Лотарио Сеньи. Иначе мы сами вряд ли вспомнили о нём. А сам брат Лотарио настолько скромен, что… – кардинал-епископ по-отечески улыбнулся племяннику, – что никогда бы не предложил свою кандидатуру сам… Миссери! Я безусловно поддерживаю кандидатуру кардинала-дьякона Лотарио Сеньи для избрания его Великим Понтифексом. И прошу всех, кто голосовал за меня, отдать свои голоса в пользу брата Лотарио!

– Достоин! Безусловно достоин!..

– Я за Лотарио Сеньи!..

– Позвольте, но как же так?!..

– Ну и что, что молод?! Молод не глуп!.. – голоса кардиналов слились в беспокойный гул. Многие вскочили со своих мест.

Из-за стола счётного консилиума поднялся Йоханнес Бобоне.

– Миссер Октавиано!.. Ваша милость! Я полагаю, необходимо сделать ещё один перерыв. Это всё несколько неожиданно. Следует посоветоваться… посовещаться.

– Ты прав, брат Йоханнес, – с готовностью согласился кардинал-епископ. – Не будем торопиться. Дело, которым мы заняты, не терпит суеты… Миссери!.. – стараясь перекрыть царящий в зале шум, повысил голос Октавиано. – Миссери!.. Давайте сделаем перерыв! Нам всем следует успокоиться и… э-э… и обдумать поступившее предложение!.. Перерыв, миссери!..

Как Лотарио и предполагал, Ценцио Савелли сам подошёл к нему в перерыве.

– Я могу поговорить с тобой, брат Лотарио? – тронув коллегу за локоть, вполголоса спросил камерарий.

Лотарио сразу же вспомнил начало своего разговора с Йоханнесом из Салерно и, усмехнувшись, с готовностью повернулся к подошедшему.

– Ты, брат Ценцио, наверное, хочешь продать мне свой голос?

Камерарий заметно смешался.

– Я, собственно… Это не совсем так… Я просто…

– Я даже догадываюсь, каково твоё условие, – пришёл ему на помощь Лотарио. – Тебя беспокоит твоя должность. Разве не так?.. – он испытующе взглянул в лицо собеседнику. – Тебе не следует волноваться, брат Ценцио. Ты столько лет заведуешь папской казной, у тебя настолько огромный опыт, а твоя репутация столь безупречна и чиста, что… что назначить на твоё место кого-либо другого было бы просто верхом легкомыслия! Ну, сам рассуди – кто, как не ты?!.. Так что можешь быть абсолютно спокоен – твоя должность камерария… впрочем, как и пост архиканцлера Святой Церкви безусловно останутся за тобой… Разумеется… – Лотарио улыбнулся камерарию своей мягкой обаятельной улыбкой, – Разумеется, при том условии, что меня всё-таки изберут Великим Понтифексом…

Перерыв затянулся больше, чем на час. Кардиналы, покинув свои кресла, переходили с места на место, собирались небольшими группами, совещались о чём-то, заговорщицки оглядываясь по сторонам, и снова расходились, чтобы сейчас же вновь собраться уже в другом составе. Под высокими расписными сводами древнего нимфеума витало вполне ощутимое нервическое напряжение.

Наконец Октавиано Паоли, переговорив, наверное, уже по десятому разу как со сторонниками, так и с противниками нового кандидата в понтифексы, вышел на средину зала.

– Миссери!.. Миссери, внимание!.. Полагаю, времени для того, чтобы прояснить свои позиции, было более чем достаточно. Поэтому давайте продолжим… Мы, если помните, остановились на том, чтобы… э-э… чтобы голосовать кандидатуру Лотарио Сеньи. Миссери! Исходя из того, что письменная процедура голосования вызвала… э-э… неоднозначную реакцию, я предлагаю провести новое голосование привычным для всех нас очным способом. Разумеется, с тщательным подсчётом всех голосов, поданных «за» и «против», каковое исполнит… э-э… наш уважаемый счётный консилиум. Миссери, есть возражения?!..