– Послушайте, господин Рукавицын. Давайте забудем прошлое и начнём строить наши отношения с чистого листа. Я к вам по делу.

– Забыть прошлое? Это ты, убийца, предлагаешь мне?! Забыть ту девочку?

– Остуди свой пыл, фотограф. Да, я подлец, мерзавец, негодяй – называй меня как хочешь. Но это всё в прошлом, теперь я другой. Человек ведь может исправиться, не так ли?

– Тебе это не грозит, Пастухов. Такие, как ты, неисправимы.

– Ладно, хватит лирики, Рукавицын. Я уже сказал, что пришёл по делу. И лучше будет, если мы это дело решим полюбовно.

Я усмехнулся.

– Угроза? Что ж, другого я и не ожидал.

– Это не угроза, фотограф, это здравый смысл. Ты отдаёшь мне папку, я тихо исчезаю, и мы всё это забываем, как страшный сон. Как будто ничего и не было.

– Откуда тебе известно про папку?

– Я работаю на Контору.

Опа-на! А ведь всё может быть, чёрт побери! Если это так, тогда многое объясняется. Во-первых, то, что он на свободе. За те преступления, что он совершил, ему не меньше пятнашки светило. Во-вторых, его информированность. О папке могли знать только в ФСБ, да ещё те бандиты, что подстрелили Куценко. А может, он бандит? Да нет, вряд ли. Скорее всего, он говорит правду. Может быть, и не всю правду, но то, что Контора ему «крышует», вполне могло быть реальностью.

Я решил его слегка подразнить, а заодно и прощупать.

– С каких это пор в ФСБ стали таких отморозков брать?

Я знал: и не таких берут. Агентурная сеть сплошь и рядом вербовалась из преступного элемента.

– Там умеют ценить настоящих профессионалов, – с вызовом ответил он. – Такие спецы, как я, на дороге не валяются. Хватит, Рукавицын, отдай папку, и я уйду.

В этот момент в кармане у меня завибрировал мобильник. Мой мобильник. Держу пари, это Киселёв. Но Пастухову об этом знать не следует. Поэтому я незаметно сунул руку в карман брюк и на ощупь отменил вызов. Чуть позже я сам с ним свяжусь. Если, конечно, удастся выпроводить полковника.

– Я жду, фотограф. Не вынуждай меня применять силу.

– У меня нет никакой папки.

Пастухов выдержал паузу, потом поднялся и вплотную приблизился ко мне.

– Вот что, Руковицын, давай начистоту. Мне нужна эта папка, и я её получу, хочешь ты этого или нет.

– Повторяю, у меня её нет. Я отдал её на хранение в надёжные руки. Я ведь знал, что рано или поздно за ней придут.

Он больше не улыбался. Внимательно посмотрел мне в глаза, поиграл желваками, потом в раздумье прошёлся по комнате.

– Вечно, Рукавицын, ты создаёшь мне проблемы. – Он выругался. – Ну и где же она?

– Я же сказал: в надёжных руках.

– Адрес! Адрес говори, где эти руки найти можно. И при случае оторвать.

Я не успел ответить: в прихожей мелькнула чья-то тень. А ведь дверь-то входную я не закрыл!

– Тук-тук-тук! Дома есть кто?

Олег! Не дождавшись ответа на свой звонок, решил заявиться сам, прямо к волку в пасть. А, может, заподозрил что, когда я на звонок не ответил.

– Олег! – крикнул я. – Уходи отсюда! Здесь засада!

Но было уже слишком поздно: Олег Киселёв уже входил в комнату. Под мышкой у него была зажата красная папка.

– Что тут у вас происходит?

Пастухов среагировал мгновенно: отпрыгнул в угол комнаты – так, чтобы держать нас обоих в поле зрения, и вынул пистолет.

– А вот и папка!.. Не дёргайтесь, господа, не то дыр в вас понаделаю. – Мы с Олегом замерли посреди комнаты и следили за перемещениями этого ублюдка одними только глазами. А он тем временем обошёл нас по дуге и стал спиной к двери: отрезал нам путь к бегству. – Что, фотограф, не удалось меня обыграть? То-то. Папку на стол, и я вас покину, господа. Ну, живо!

– Это что за кретин, лейтенант? – Олег полуобернулся ко мне.