– А все эти пропущенные дни, они вернутся обратно? – Нэйра вопросительно смотрела на Дмитрия Ивановича.

Тот опустил взгляд.

– Увы. Вернуть прошедшее время мне не под силам. Даже когда оно непредсказуемо, как здесь, и извивается садовым плющом. Как бы оно не перекручивалось, оно все равно линейно, и я попросту не могу им командовать по своему разумению и пожеланию. Но тем не менее, я могу вывести вас отсюда и привести ваш дом в изначальное состояние. Вполне пригодное для существования.

Нэйра сникла. Она очень переживала за родителей, прекрасно понимая, что сейчас с ними творится – дочь пропала непонятно куда. Я подумал, что она даже не так сильно волнуется из-за того, что с нами происходит, как за их состояние. И, наверное, это был правильный подход – мы, по крайней мере, знаем, что мы все живые.

Я покрутил головой, щелкнув шейными позвонками.

– Простите, Дмитрий Иванович, вы сказали «вывести вас отсюда». Отсюда, это откуда? И как мы, вообще, здесь оказались? И, если можно, то хотелось бы поподробнее, а то у нас тут последнее время «все смешалось в доме Облонских».

– О! Толстой! – гость посмотрел на меня с явно выросшим уважением, – мне очень нравится это его произведение! Не сочтите за грубость, но я почему-то не думал, что вы ценитель творчества Льва Николаевича!

– Давайте все же перейдем к сути вопроса, – сказал я, стараясь передать голосом, что сейчас не время отвлекаться на литературу, – После я готов с вами обсудить схожесть моих и ваших литературных пристрастий.

Дмитрий Иванович кивнул и полез за портсигаром. Я мысленно выдохнул. То, что эта фраза принадлежала Толстому, я узнал только что. Произведение, в котором она была употреблена, не знал до сих пор.

– Согласен. Интеллектуальные беседы вполне могут и подождать. Так вот, как я уже говорил, мне требуется, чтобы вы выполнили некое мое поручение. Я более чем уверен, что никакой опасности вы подвергаться не будете. Un peu d’aventure, так сказать. Взамен, я помогу вам снова вернуться в привычный для вас мир. К сожалению, я не смогу вернуть вам проведенное здесь время, даже не смогу повлиять на последствия вашего исчезновения, но вы все равно сможете увидеться со своими близкими, успокоить их, сказать, что все уже кончилось, вы вернулись, и с вами все в порядке. Они же, наверняка, с ума сходят…

«Вот сволочь, – подумал я, – Знает, куда бить. Вон у Ленки уже снова слезы на глаза наворачиваются. Но какая-то весьма странная ситуация. На кой мы ему, вообще, сдались? Судя по тому, что он умеет, у него таких, как мы – тринадцать на дюжину. В собственную уникальность и исключительность я перестал верить еще в школе. Из каких-то суперспособностей – только виртуозное выведение собеседника из себя. Подстава какая-то. С другой стороны, смысл нас подставлять? Мы внебрачные дети президента что ли? Все четверо, ну. Все страньше и страньше. Но выбор-то невелик. Как бы он тут соловьем не разливался, он уже прекрасно знает, что мы согласимся, более того, знает, что мы это знаем. Можно было бы изначально обойтись без этого спектакля. Хотя вон коньяк притащил. Вечный, по-моему, втихаря себе третий раз в стакан плещет. Утонченный, блин, алкоголик-ценитель. Так, вернемся к нашим баранам. То есть к нам. Выбора нет, это я уже говорил. Делать что-то в любом случае надо, это и так понятно. Все, что мы можем сделать – согласиться на непонятно еще какое предложение товарища. Надо, кстати, уточнить все-таки, что делать-то. А то уже почти согласились, а на что непонятно. Круто. Удивительно. Что мы с таким подходом каждый по две ипотеки не выплачивает. Ладно, чего уж тут…»