Во-вторых, если все же удастся справиться с этой проблемой, то Мейнхард все еще сопит в две дырки. Коли отец останется жив, а его поганый любимчик узнает об этом и каким-либо образом исхитрится передать ему весточку, то им придется совсем туго. А так можно было бы попробовать отбрехаться. Сказать, что волки сожрали его на охоте и тело не нашлось, или он просто пропал без вести. Уж если бы они убили его, то взяли бы с собой на это дело только самых проверенных слуг. Да они бы и втроем смогли его заколоть. Теперь ситуация была щекотливой, опасной и крайне неприятной. Их проклятая доброта сыграла с ними злую шутку.

А самое главное, что Джон был настолько уверен в смерти отца, что на вопрос мессира Логана Оукмана, генерала Особой гвардии, о том, где третий сын барона, первый наследник самонадеянно и властно ответил, что Мейнхард отстал от них в пути, где теперь шатается этот напыщенный болван никто не знает, да и не это должно волновать мессира Оукмана, а лишь охрана и забота об их отце. Как только генерал доложит барону, что Мейнхард пропал и достойного объяснения этому нет, Аластор Вук-старший, и без всяких слухов и откровений поймет, что дело нечисто.

Теперь Джон Вук нервно поглаживал рукоять своего меча. В голове промелькнула мысль, и он представил, как достает меч, сносит голову мессиру Корнелию Брому, который возился сейчас с больным, и точным ударом пронзает отцу сердце. Но отца любили и уважали, а его наследников нет. Разве что Мейнхарда за его страдания, причиняемые ему братьями, и за то, что он не задевал других людей, особенно тех, кто стоял ниже его. Он был строг, горд, гневлив, но никогда не являл жестокость и был способен на милосердие. Этими качествами не обладали ни Джон, ни Аластор, ни Родрик, впитавший в себя от первых двух только плохое. Кассандра Шульц дипломатично старалась не замечать влияние детей Вука и Мелинды Барр на ее собственного сына. Да и ее больше заботила вечная война с мужем, которая случилась после их разлада. Все ее мысли были поглощены тем, каким еще способом задеть барона или унизить Мейнхарда.

Итак, думая обо всем этом, Джон чувствовал целую плеяду острых ощущений, которых не испытывал никогда. Человек провинившийся, знающий, что его могут вот-вот поймать, представляет себе худшую кару. И Джон Вук уже видел палача, который заносит меч над его головой. По шее пробежали мурашки и Джона обдало дыханием смерти. Он встряхнул головой, чтобы отбросить эти мысли. Нужно взять себя в руки. Покои барона охраняет Особая гвардия. Десять человек. На что может рассчитывать первый наследник? Его верный пес Гилберт сможет отыскать человек тридцать самых отчаянных головорезов. Вот только отца охраняют лучшие из лучших, отобранные в Особой гвардии специально для этого. Десяток их перебьет сотню тупых громил. А заодно, и Гилберта, и самого Джона. Купить Оукмана? Что-то подсказывало Джону, что прежде чем он успеет договорить, генерал сломает ему нос, а потом пинком под зад кинет к ложу отца и прикует к нему кандалами до тех пор, пока барон не очнется. Да, и, в целом, первый наследник не был человеком, умеющим принимать ответственные и волевые решения в одиночку. Откровенно говоря, Джон и с Мейнхардом не рискнул бы так поступить, если бы Аластор и Родрик не настояли на том, что время пришло. Ха, пришло! Идиоты, и зачем он их послушал?!

– Мессир Бром, продолжайте делать все возможное, мы все очень ждем выздоровления отца, – Джон Вук постарался быть естественным, но сам чувствовал, как фальшиво звучит его голос. Корнелий Бром как-то странно посмотрел на него. Впрочем, Джону, наверное, только кажется. Нервы не в порядке. Он развернулся и вышел. Окинул гвардейцев оценивающим взглядом. Те стояли и не шевелились, будто статуи. В мощной руке каждого была алебарда, на поясе меч и пистоль. «Нет, они меня с Гилбертом на фарш переработают», – решил первый наследник и грустно вздохнул. Неожиданно его осенило: «Кассандра! Она найдет выход из положения. Ведь так всегда и было. А у ее отца, баронета Шульца, в подчинении одна из армий. Армия сможет перебить гвардейцев, они прикончат отца. А если не выйдет, то я буду все отрицать. Я – первый наследник, я больше всех нужен отцу. Я и вину за Мейнхарда скину на Аластора и Родрика. В конце концов, эти ублюдки меня и уговорили!»