Я штамповал богов из глины,

к достатку страстию губимый.

Лепя лесного бога Пана,

я делал за ночь по три плана.

Дай, Бог:

Три тысячи богов, три тыщи амулетов,

Три тыщи простаков, три тысячи за лето…

Послушай, Пан, хозяин леса?

Похлопотал бы в райсобесе.

Ты бог с рогами, значит – сдюжишь.

Ты мне – патент, я тебе – душу.

Да, бог?

– Не стоит ни гроша продажная душа.

Ещё один патент. Ещё один отпет.

– Но я продавать хочу законно

богов с горшками обожжённых.

Но Пан пропал и нет патента.

Я думал – моя песня спета.

Где бог? Где?

Три тысячи ночей? Три тыщи амулетов?

Три тысячи чертей!? – И ни черта за это.

…Я без прилавка на распутье:

дарю богов с улыбкой плута.

Есть Бог в разжатом кулаке,

в любой протянутой руке —

есть Бог. Есть!

Я заработал здесь, всего за это лето,

три тысячи друзей и – песенка вот эта.

***

Между морями и материками

Керчь, словно птица, летит над веками.

…Среди полуразрушенной Керчи жилища пылают как свечи.

Освещают прожекторы небо и недра руин.

Искалеченный город не скоро глубокие раны залечит.

Лишь храм Тезея – музей – на холме и почти невредим….

Словно властью прапрадеда Зевса и воина-клона он,

Полубог и трансформер, музеем над городом взмыл.

Минотавра гнобя, воплощался в советского воина,

И в салюте победном поверженным рейх огласил.

Наши предки, не зная божественной силы знамений,

Эту непобедимость Тезея вобрали в себя.

Не молились, а верили и умирали за землю,

Чтобы снова воскреснуть, звездой обелиска слепя.

Но в ничто превратил недотёпа-чиновник античность.

И в изгнании нынче герой-победитель Тезей.

А в безлунную ночь на плече Митридата поникшем

Возникает из недр охраняющий Керчь храм-музей.

Верни античного героя!

Стоял над Керчью оберег.

Уничтожающим историю

Не светит в будущем успех.