Парни вяло распределяются по автобусу. Кто-то начинает заикаться про кондиционер и прочие удобства, и его тут же встречают сугубо мужицкими наставлениями и сочувствиями. Начиная выезжать из ворот КПП, нас провожают в путь орами, ненормативной лексикой и криками. Кто-то даже успевает пнуть автобус, толи прыгнуть на него. Звук был, будто кого-то переехали. Видимо, кому-то тоже не повезло этим утром. Выехав на широкий проспект, всматриваюсь в очертания сонного города. Стараюсь запомнить его как можно отчетливее, не пропуская ни одной детали. Внутренне абсолютно спокоен. Мандраж прошел еще после пятой стопки на проводах. На глазах пелена. Не давая себе уснуть, отодвигаю шторку, и словно впервые, жадно изучаю городскую инфраструктуру. Пассажиры сзади, сильно торопясь, начинают вызывать ихтиандров, видимо, в заранее приготовленные пакеты. На пути к выезду из города, нападает лютая хандра, вкупе с состоянием предшествующей детско-инфантильной неизвестности. Даю глазам передохнуть пару минут, погружаясь в глубокий похмельный сон.

Просыпаюсь от гула проезжающих машин. Жуткая духота наполняет нашу повозку. В открытую дверь поддувает сухой ветер. От пота шея прилипла к груди. Во рту пустыня. Попытался раскрыть глаза. Смог открыть только левый. Привстаю, осматриваюсь. Картина маслом. Сзади все так же сидят ихтиандры с наполненными пакетиками. Выползаю на свежий воздух перекурить. Нащупываю в кармане джинсовых шорт чёрный Cricket. Пару затяжек и мокрота равномерным потоком выходит наружу. Неподалеку от автобуса стоят такие же манекены «под тройку», судорожно прикуривая палочки смерти. Часы показывают семь утра. Мы на полпути в татарскую столицу. От сигареты начинает коматозить еще сильнее. Подходят уже знакомые скинхеды, пытаются завязать какой-то диалог. Слушать их мне не улыбается. Докуриваю, заползаю обратно. Отыскиваю в сумке бутылку воды. Несмотря, что она давно тёплая, как моча гадрозавра, судорожно, как в последний раз, делаю жадные, большие глотки. Похмельный коматоз она сильно не поправляет, но хоть какое-то утешение. Водитель дает команду «алга, егетлэр» и двигаем в пункт назначения. Всю оставшуюся дорогу до контрольного призывного пункта пребываю в похмельной вакханалии.

«…на 104.5 FM мы приветствуем вас и принимаем заявки, находясь здесь, в городе Казань…» – звучит из магнитолы Mercedes-Benz Sprinter. Разлепляю глаза. Шесть полос. Светофор. Пробка. Мигает дополнительная секция. Казань.

Chapter Two.

Прибыв на контрольную точку, объявлен общий сбор рядом с КПП призывного пункта. Парни более-менее проспались, оклемались. После перекура на месте, выдвигаемся внутрь основного здания. КПП представлял собой отдельную пристройку. Железный турникет на входе, пара комнат с военными. По очереди минуем турникет. Далее по коридору нас встречает небольшого роста мужичок по зелёнке. Пиксельная кепи с блестящей кокардой в виде звезды, аккуратно постриженные усы, черные, начищенные военные берцы. На погонах горизонтально расположены две маленькие звезды. Прапорщик (далее – прапор). Голос у прапорщика был неприятно громкий и до рвоты противный. Прапорщики/мичманы были первыми, из категории военных лиц, с кем я познакомился впервые, будучи в статусе военного.

Данная категория военных по-настоящему заслуживает отдельного внимания. Девяносто процентов из них служили срочную службу. Оставшаяся «десятка» представители выпускников военных училищ. В ВС РФ таких прозвали «пиджаками». Именно эти «девяносто» оттоптавших срочную службу, редкая разновидность очень грамотных, латентных разгильдяев от всего идиотского, что есть вообще в ВС РФ. Прапора, как правило, всегда знают, где достать ценные ресурсы и прочие полезные артефакты. Настоящие короли квестов. Всегда чуют, что и где можно как-нибудь по-тихому скоммуниздить таким образом, что на него даже никто и подумает. Да еще и переиграть так, чтобы подставить кого-то другого под эту подачу.