Уже здесь приложила руки к его груди, прикрыла глаза, вслушиваясь.

«Живой!»

Надавила на грудь слегка, давая импульс к жизни. Он закашлялся, выплёвывая воду и сгустки крови. Чуть приоткрыл глаза.

Я отшатнулась.

Фиолетовые, словно цветы луговые. Яркие.

Глаз таких я никогда не видела.

Мужчина блуждающими глазами скользнул вокруг. Остановился на мне. И вдруг внезапно схватил меня за руку и больно сжал запястье.

– Спаси, – хрипло выдавил он, и по губам потекла кровь, – отплачу!

Он кашлянул, глаза его начали закатываться, и мужчина снова потерял сознание.

Я высвободила руку из его обмякшего захвата.

Поднялась. В груди нехорошо так сжалось сердце. Испугалась я, видимо. Или нет? Я вслушалась в себя. Тревожно было. Ещё бы, утопленников и погибших к нам река выносила, а вот живых… Я поднялась. Мне отчаянно захотелось уйти и не смотреть на раненого. Было в нём что-то такое… Словно давящее. И этот хрип.

«Да, что же я, в конце концов, не человек! – выругала я себя. – Неужели раненого брошу?»

Я оглянулась. Солнце тянулось к закату. В такое время в лес из деревенских никто не пойдёт. И я, успокоенная, прикрыла глаза, призывая чары.

Я сняла с огня котелок с настоем и тут же водрузила на него другой. Задумчиво покосилась на лежащего на крытой скамейке мужчину. Принесла же нелёгкая. А я бросить его не смогла. Правда, странный он. И отчего-то вызывает во мне смутную тревогу. Я таких глаз, как у него, никогда не видела. Я вспомнила, как он схватил меня за руку. Сердце сжалось от неясного предчувствия. Кто же он? Инквизитор? Ведьмак? Колдун? Я кроме себя никого из колдовского круга или ковена никогда не видела. Да и инквизиторы к нам не заглядывали. Берегла нас богиня от таких гостей.

«А с появлением этого явно что-то изменится, – понимала я своим ведьмовским чутьём. – Главное, чтобы беды не принёс. Может, стоило его всё же у реки оставить?»

Я сплюнула трижды через плечо и шепнула: «Чур нечистых от селения и дома моего!»

Я снова покосилась на раненого. Его грудь тяжело вздымалась, слышался хрип. Я вздохнула и бросила ещё щепотку трав в варево. Эх, как бы бабка Аринка сама за настоем не пришла, не дождавшись меня. Собьёт с колдовской ноты, всё сначала придётся делать.

По комнатке потянулась тяжёлая энергия. Губы зашептали заклинание. Варево в котелке забурлило, окрашиваясь в мутно-зелёный цвет. Я вгляделась в него. Провела рукой над паром. Тот свернулся в замысловатый знак. Я вдохнула. Колдовство не давало гарантий и даже вспыхнуло алым, предупреждая: оставь его. Дым из котла свернулся в спираль и начал раскачиваться, подтверждая: подумай, может, не стоит спасать его.

Я оглянулась на раненого. Он лежал с закрытыми глазами, хрипы пропали и грудь почти перестала подниматься.

«Да как же бросить? – спросила я у колдовских чар. – Если есть хоть небольшой шанс, нужно помочь. А там уж и видно будет. Не возьму я такой грех на душу – иметь возможность, а не помочь. Я его сюда еле как доволокла. На еловых ветвях тащила. Хорошо, что недалеко от домика. Я хоть ведьма, и сил у меня больше, чем у простого человека, но я всё же девушка. Энергию ему свою дала, чтобы по пути не умер. Разве можно теперь бросить?»

«Подумай!» – пробурлил настой. Я дунула на него, и он застыл. Ещё бы я к зелью своему прислушивалась, как мне поступать.

В дверь домика постучали. Я торопливо метнулась к раненому, прикрыла его серой простыней. Ухватила железный бидон, плеснула в него из первого котла и вышла за порог. Там стояла в ожидании бабка Аринка. Всё ж не дождалась.

– Чего вы сами? – спросила я хмуро. – Я бы пришла.