Поняв, что отвечать прямо на мой вопрос Изарт не собирается, я встала.

***

Ближе к вечеру я удостоверилась, что мой раненый спит оздоровительным сном и начала собираться к Боелу. Выбора особого у меня не было. Но я шла не с пустыми руками. К этой встрече я подготовилась.

Я накинула плащ с глубоким капюшоном, еще раз глянула на Изарта. Он продолжал спать.

«Вот и хорошо», – подумала я и вышла.

Дом Линды я знала. Небольшой, сельский постоялый двор, всего на несколько гостей. Находился постоялый двор почти на окраине, подальше от чужих глаз. В нем было три небольших хатки, кроме самого дома хозяйки. Сама Линда умела держать рот за зубами, и навряд ли кто-то мог бы допытаться у нее о постояльцах.

Я к ней шла с тяжелым сердцем.

Ведьмы не боятся терять девственность и уже тем более не трясутся над ней, как нежная барышня. Личная жизнь ведьм редко доходит до семейной жизни, поэтому они и не держатся за честь. Но и во все тяжкие пускаются редко. Мы любим, мы умеем любить. И рожаем мы только от тех, кого любим. Нет среди рожденных нами, тех, кого мы не хотели, нечаянно забеременели по дурости или просто ради того, чтобы был ребенок. Нет, выбор наш всегда диктовало сердце. Ведьму нельзя заставить любить. Все это впитывалось с молоком матери, слушалось из рассказов и читалось в старых ведьмовских книгах. Поэтому терять свою девственность в руках сынка старосты для меня выглядело омерзительно. Я уже представляла, как он будет лапать меня и слюнявить пухлыми губами. Я криво усмехнулась. Сжала руку в кармане, в моих пальцах лежал небольшой кристалл. Я усмехнулась. Если Боел ожидал, что я правда собираюсь сделать его первым мужчиной в своей жизни, он глубоко ошибался. Но и обойти столь позорящую для меня процедуру нужно было очень осторожно. Так, чтобы никто и подумать не мог, что я ведьма и могла как-то воздействовать на парня. Поэтому я заговорила камень внушения. Крохотное колдовство, для него необходимо лишь страсть и горячность. Это активирует необходимые процессы. Мне главное довести парня до ложа, чтобы он помнил меня на нем. Чтобы желание обладать мною полностью затуманило разум. Там я встану и уйду. А он проснется утром с точной уверенностью, что провел ночь со мной. Но это буду не я, а лишь морок, навеянный его собственным желанием. Мне не хотелось думать, что он будет вытворять наедине с собой, представляя, что его ласкаю я. Я улыбнулась самой себе.

На постоялый двор я скользнула тенью. Видела, как выглянула в окно хозяйка Линда, прищурилась, пытаясь узнать, кто же идет к Боелу. Но плащ хорошо скрывал меня, и я вошла в указанный крайний дом.

Боел сидел у стола. Здесь же стояла бутыль с сельской бормотухой, и тарелка с мясной нарезкой.

– Я смотрю, ты подготовился, – усмехнулась я, входя в дом.

Парень повернул голову, и на лице его отразилась похабная ухмылка.

– Я был уверен, что ты придешь. Значит, твой гость тот самый беглец.

Я прошла к столу.

Боел подвинулся, уступая мне место на скамье. Я не села, продолжала стоять. Парень покосился на меня.

– Угощайся, небось у тебя на столе мясо редко бывает.

Он подвинул ко мне тарелку. Сам взял большой кусок и откусил. Начал медленно жевать. Мне Боел казался отвратительным. Он жевал, разбрызгивая слюну и вытирая стекающий жир рукавом. Длинные сальные волосы его были завязаны в хвост. Круглое лицо блестело от пота. У меня тошнота к горлу подступила.

– Обойдусь, – резко произнесла я. – Я сюда не на ужин пришла.

Боел хмыкнул. Швырнул недоеденный кусок мяса обратно в тарелку, поднялся, вытер руки о штаны и перекинул одну ногу через скамью, усевшись лицом ко мне. Масляным взглядом оглядел меня.