И разбираться не нужно.

– Тысячу раз, – выдаю, не задумываясь.

Рикардо закатывает глаза.

– Ну, хорошо. А по-серьезному я тебя подводил? Когда вопрос стоял о жизни или смерти?

Закусываю губу. Да, я обязана Рикардо жизнью. Тогда, четырнадцать лет назад, после гибели Александра и уничтожения Эйдона, я осталась жива только благодаря ему. Когда от меня отказались собственные родители, а Родина назвала предателем, руку помощи мне протянул лишь Рикардо Тайлер.

Но, черт возьми, я отрабатываю свой долг уже который год! Сколько услуг я оказала этому прохвосту – не счесть.

Встряхиваюсь.

– Если ты проиграешь на выборах, твоя жизнь на этом не закончится, – напоминаю.

– Погибнет моя гордость, – возражает Рикардо. И кажется, он серьезно. – А без нее мне не жить.

Качаю головой.

– Рикардо, нет, – повторяю уже, наверное, в тысячный раз. – Ты не заставишь меня ввязаться в большую политику. Я не стану шататься с тобой по приемам, посещать светские рауты и так далее. Да меня от одного такого мероприятия воротит неделю. Признаю, я твоя должница, но я не готова положить свою жизнь на алтарь твоего президентства и не дам согласие на фиктивный брак, как бы ты меня ни уговаривал.

В глазах Рикардо загорается опасный блеск. Что, черт возьми, он услышал из того, что я говорила?

– Если все дело в фиктивности…

– О боже, нет! – восклицаю возмущенно. – И думать не смей!

Рикардо мне как брат, нелюбимый вредный брат, но никак не мужчина, который меня интересует… как мужчина. Я любила Александра больше жизни, Тайлеры – моя семья. И думать о связи с Рикардо для меня сродни размышлениям об инцесте.

– Я всего лишь предложил, – ни капли не смущается собеседник. – Но ты должна понять, это не я придумал. Мой предвыборный штат проделал огромную работу, провел исследования, устраивал соцопросы. Ты – моя путевка в президентское кресло.

Не сдаюсь.

– Найди другой способ, – упорствую.

Рикардо вздыхает, снова закатывает глаза с таким видом, будто разговаривает с глупым ребенком.

– Ну, чего ты упираешься? – пытается уже не настаивать, а уговаривать. – А если я пообещаю, что не буду таскать тебя с собой по приемам без надобности?

Ну, еще бы. Сейчас, чтобы добиться своего, он с легкостью пообещает мне звезду с неба. И мы оба знаем, что обещания он не сдержит. Под влиянием обстоятельств, разумеется.

– Рик, нет.

– Не пойму, что ты теряешь? – продолжает увещевать. – У тебя все равно нет личной жизни.

Он говорит это с такой отвратительной уверенностью, что мне становится обидно.

– С чего ты это взял? – возмущаюсь, ибо лучшая защита – нападение.

– А с того. – Рикардо остается невозмутим. – Я навел справки. Да, ты не монахиня, время от времени у тебя кто-то появляется, но не часто, и это чисто постель.

Ушам своим не верю. Это все равно что копаться в моем нижнем белье.

Морщу нос, будто в помещении дурно пахнет.

– Ты отвратителен.

– Предусмотрителен.

– Отвратителен. Признай и не спорь.

Разводит руками, но продолжает самодовольно улыбаться.

– А что, если ты не все обо мне знаешь? – тем не менее не сдаюсь.

Рикардо прищуривается, вглядывается в мое лицо.

– Хочешь сказать, что у тебя кто-то есть? – Изгибает бровь. Издевается, ясное дело.

Признать сейчас его правоту – ударить в грязь лицом.

– Именно, – отчеканиваю, гордо вскинув подбородок.

Рикардо колеблется.

– И это серьезно? – уточняет.

– Более чем.

Снова вглядывается, но потом расслабляется.

– Не верю, – заявляет безапелляционно. – В последнее время ты курсируешь по маршруту: ЛЛА – дом – ЛЛА. Не хочешь же ты сказать, что закрутила роман с садовником?

Вот же сноб. Можно подумать, садовники не люди. Правда, если бы кое-кто был внимательнее к окружающим, то знал бы, что садовник у нас – женщина, и видел он ее не один раз.