— Это сделал мой враг, — ответил Ланс, убирая светлую прядку волос ей за ухо. — И ему не нужно мое прощение, он давно умер. Тиль, ты очень бездарно потратила свой вопрос.

— А ты опять соврал, — вздохнула она, направляясь назад к замку. — Знаешь, что было странным в твоей могиле?

— Кроме того, что трупик шевелился? — уточнил Ланс.

— Бархат, — ответила Тиль, обернувшись. — Бархатная обивка гроба. Тот, кто тебя похоронил, заботился о твоем удобстве, Ланс.

Поморщившись как от зубной боли, колдун бросил последний взгляд на ангела и поспешил следом за Матильдой. Они обошли развалины по кругу, и не нашли ничего примечательного. Но Тиль уверенно направилась внутрь, за стены, подошла к сохранившемуся углу и остановилась у зияющего чернотой отверстия в земле.

— У каждого уважающего себя замка должен быть подвал с тюрьмой и пыточными, — помрачнел Ланс. — И там наверняка сохранился чей-то дух, жаждущий возмездия. Ржавые цепи, стоны, кровь, пропитавшая камни… Давай не пойдем!

— Что, темно и страшно? — усмехнулась Тиль. Она сняла очки и, спрятав их в карман, пошла вниз по ступеням, придерживаясь рукой за стену.

— Стой, Матильда! — выкрикнул Ланс ей в спину. — Ты же ничего там не увидишь!

Будто в ответ на его слова, ее фигурку окутало мягкое свечение.

— Не ты один умеешь колдовать, — бросила она, не оборачиваясь и спускаясь во тьму.

***

Она шла вперед, внимательно глядя под ноги, и вскоре лестница закончилась, приведя ее в узкий каменный коридор. Сияние едва разгоняло густой мрак, так что Тиль видела всего на несколько шагов вперед.

Сначала обнаружилось помещение для хозяйских запасов, но в большой квадратной комнате от прежнего богатства сохранился лишь крюк для окороков в потолке. Затем нашелся винный погреб, где Тиль приметила гнилые деревяшки в углу и ржавый обруч. Потом коридор поворачивал, и Тиль остановилась. Она никогда не ходила дальше, да и винный погреб посещала лишь раз, когда туда доставили вино из Верноны, которое якобы должно было ей понравиться. Рот вдруг наполнился слюной, вспомнив колкие пузырьки, щекочущие нёбо, а виски сдавило болью. Тиль сглотнула. Что-то мешало ей сделать еще шаг. Может, интуиция, которая вопила об опасности. Или непрошенные воспоминания, которые, как она думала, ей удалось похоронить. А может, запах, которому неоткуда было взяться в заброшенном подземелье: едкая вонь звериного пота. Кончики пальцев потеплели от стекающей энергии, по позвоночнику пополз холод. Тиль замерла, не дыша, и услышала едва различимое чужое дыхание, доносившееся из-за поворота.

Кто-то стоял там, за углом, выжидая. Терпеливо подкарауливая ее во тьме, как хищник — бестолковую жертву, которая сама идет к нему в пасть.

Тиль осторожно попятилась, стараясь не издавать ни звука. Под ногой зашуршали камешки. За углом кто-то то ли чавкнул, то ли облизнулся.

— Матильда, нашла что-нибудь? — выкрикнул Ланс.

Его голос взорвал тишину, пронесся гулом по пустому коридору, отражаясь эхом от стен, и из мрака вынырнули три пары красных глаз.

Тиль повернулась и бросилась прочь.

Она бежала через мрак, по узкому коридору, к прямоугольнику света, на фоне которого выделялся мужской силуэт. Сзади доносился стук когтей по камням, зарождающееся горловое рычание.

— Беги! — крикнула Тиль, чувствуя спиной горячее дыхание.

Колдун шагнул навстречу, светящаяся плеть пронеслась у нее над головой. Послышался визг, глухой шлепок о камни. Тиль взлетела по ступеням наверх, и Ланс задвинул ее за спину.

— Надо уходить! — выкрикнула она, хватая его за руку, вытягивая наружу.

— Еще чего, — хищно улыбнулся Ланс, и Тиль на мгновение потеряла дар речи.