Ветки затрещали прямо за стопами мальчика, он резко обернулся, знакомое похрюкивание и явно тревожное скуление – Ян с облегчением выдохнул:

– Иди сюда скорее, малыш! – Одногорб подбежал к сидящему на земле мальчику и уткнулся ему в ноги длинной мордочкой, – Отстал, маленький. Тяжело быстро бежать? – Ян приподнял зверька за передние лапки и прижал к груди:

– Мы в безопасности, можем отдохнуть. Ты самый лучший попутчик на свете!

В следующий раз Ян посадил одногорба себе за пазуху, узелок с вещами и короб с едой обхватил руками так, что они теперь были прижаты к его туловищу от подмышек до талии. Только в правой руке было легкое лукошко с водой, о запасе которой Ян решил побеспокоиться по дороге. Одногорб крепко обхватил Яна мягкими лапками, прижавшись к его груди. Так они перебежали еще два отрезка пути. А впереди все также были бескрайние луга и пастбища. Редко им встречались табуны диких лошадей, стаи крокотраусов в болотистых низинах возле небольших топей, да одиноко слоняющиеся по пригоркам отбившиеся от отары слизнепузые козы, ждущие, когда аргон настигнет их с небес и закончит их мучения на этом свете.

Ночлег устроили в очередных зарослях высокого кустарника дикого винограда. Мелкие темно-синие ягоды были еще кислыми и вяжущими рот – не дозрели. От жары листья, особенно с макушек веток и с внешних сторон пожелтели и ссохлись. Зато в центральной части зарослей ветви сочно зеленели тонкими округлыми листиками.

– Посмотреть бы сейчас на звезды, – вздохнул Ян после ужина, закинув руки за голову и потягиваясь, – Мы двигались прямо, но все равно немного отклонялись то влево, то вправо. Переживаю, как бы не вышло так, что по кругу пойдем и обратно вернемся. Столько сил будет потрачено зря. Одногорб понимающе хрюкнул и почесал острыми коготками круглый бок.

– Было бы видно звезды, я бы точно определил дорогу. Но высовываться опасно. Так что давай спать, малыш. На рассвете снова двинемся в путь.

Мальчик прижался боком к узлу из простыней, одногорб подкатился теплым клубочком к животу Яна, и так они уснули под тихий шелест травы, стрекот несмолкаемых кузнечиков и далекие, редкие всхрапывания и ржания диких лошадей.

Утро выдалось туманным и холодным. Обзор был всего лишь на расстоянии десяти шагов. Ян зябко поежился, отошел от куста, через ветки которого он осматривал местность и присел возле погасшего костра. Головешки успели отсыреть за ночь, поэтому разжечь огонь заново было невозможно. Через босые стопы сырость пробирала мальчика до костей. Спина опять начала ныть. Настроение испортилось. Впервые за все время путешествия Яну вдруг стало до жути страшно и одновременно жалко себя. Захотелось плакать.

Одногорб закончил умываться, вылизывать и вычесывать свою черную густую шерстку, и забрался на загривок мальчику. Ян сидел на корточках, сгорбившись, обхватив колени руками и положив голову на колени – вжавшись весь в несчастный комок. Одногорб бесцеремонно начал чесать темно-русые волосы длинными крючковатыми когтями. Приятное и неожиданное расчесывание отвлекло Яна от грустных мыслей. Он засмеялся, снял одногорба с шеи и развязал узел с вещами.

– Пора уже обновить, – сказал он вслух, доставая ботинки. Ногам стало тепло и комфортно. Сквозь густую листву стали пробиваться отдельные лучики солнца. Ян обратил внимание на листики – почти на каждом блестели большие капли росы. Мальчик аккуратно собрал воду в ладонь и отхлебнул. Роса была холодной и сладковатой. Вкусной. Малыш тоже последовал примеру Яна и стал пить и умываться, усердно теребя листики между лапок. Пара сочных яблок на завтрак совсем исправили ситуацию. Солнце светило все ярче, согревая землю, прогоняя туман и плохое настроение прочь, давая надежду и открывая путь дальше.