Ян еще раз осмотрелся вокруг. Он сидел на небольшой поляне, образованной полукругом кустарников боярышника. Вчера в темноте он не особо разглядывал местность, сейчас же увидел, что поляна довольно ровная, поросшая мелкой сочной ярко-зеленой травой. «Стойкое место» – понял Ян. Это была зона, не подверженная почвенной деформации. Ни одного корня дерева через эту поляну не пролегало под землей. Боярышник вырос так причудливо, что стал преградой для «говорящих» сосен, которые и были причиной шевеления земли.

Центр лужайки был полностью открыт небу. «А вот это не очень хорошо», – отметил про себя Ян. Пролетающий аргон легко мог обнаружить на открытой местности любую животину, и человека тоже. Горький опыт показывал, что твари эти дикие и совсем не мирные, как тот же косматый малиноед. Последнего если только сильно разозлить или разбудит зимой, мог пойти на человека с когтями да клыками. А так обыкновенно женщины с одного куста со зверюгой ягоды собирали и ничего не боялись.

Ян поднялся, еще раз осмотрел поляну, взял вещи и пошел искать снова лечебную траву. Движение согревало мальчика. Продвигаясь все глубже в лес, Ян осмотрительно ставил зарубки на деревьях. Также он присматривался к лишайникам и мхам на стволах сосен, чтобы сориентироваться в направлении света. Иногда попадались следы животных, порой сами лисицы или росомахи быстрой молнией улепетывали в кусты, увидев человека. Синички бойко чирикали на деревьях, ссорясь с шустрыми белками-летягами. Солнце играло с Яном в прятки, мягко пригревая тонкими лучами, пробивающимися сквозь густые кроны сосен.

Из трех листьев лопуха и длинного упругого стебля выдриглаза Ян сделал походное лукошко. В него он собирал все, что находил пригодного в пищу: грибы, ягоды и редко встречающиеся целые шишки с орехами. Набрав полный короб, Ян остановился и оценил сбор – еды хватало дня на два. С таким запасом можно было вернуться на дорогу, огибающую лес с южной стороны, а по ней выйти сначала к диким пастбищам, а затем уже к полям, которые возделывались жителями Дальнего рубежья. Мальчик прикинул: он шел день, по лесу до дороги идти, наверное, еще день (далеко он зашел в лесную чащу). По пастбищам и полям еще дней пять. Значит, на выходе из леса у Яна должен быть запас провизии на пять дней, а это в два с половиной раза больше, чем в его лукошке сейчас. Если даже не заходить в деревню – кто их знает, этих боговерующих, что у них на уме, – все равно Яну идти в ту сторону – на восток, к городу среднекрылых Облачному мысу.

Только Ян повернул в обратный путь к дороге, за его спиной раздался протяжный вой. Ян резко обернулся. Вой, плаксивый, ноющий, повторился. Далеко на север, не видно, что за животное кричит, но уж очень жалостливо. Ян, не раздумывая, поспешил на крик. Тревожный плачущий зов так встревожил мальчика, что он пошел быстрыми размашистыми шагами, буквально перепрыгивая с кочки на кочку. Отыскал бедолагу Ян не сразу. Эхо запутало его, и несколько раз уводило в другую сторону. Наконец, он взобрался на небольшой пригорок, и пронзительный вой прозвучал прямо под его ногами.

Ян спрыгнул вперед, присел и заглянул в нору, образовавшуюся из-за того, что корень говорящей сосны поднялся и зацепил с собой целый пласт земли. В норе визжало маленькое пятилапое мохнатое существо, дрыгая всеми лапами и пытаясь выбраться из-под коряги. Видимо, животное упало в тот момент, когда корневище решило спеть свою песню и поднялось вверх вместе с почвой, обрушив вниз соседний пласт, на котором не особо крепко стояло существо. Теперь оно барахталось, стараясь выбраться, но попытки были тщетны. Поэтому животина и завыла горючими слезами.