К Илье и Федору подошли Кира и Изабелла. Гриб тоже подошел к приятелям, обнял каждого, тыча щетиной, и начал говорить о постороннем. Недотрогова, покраснев, отвела его назад, на его место, и усадила.

– Илья, зачем мы приехали? – спросила Кира. – Из детей на празднике только Анж. А у меня завтра важный судебный процесс, я…

– Молчи, женщина, – перебил он.

– Что-о-о??? – возмущенно воскликнула Кира.

В прошлый раз после такого же «Что-о-о???» Мягков запустил в жену глобус, а сам получил по лбу утюгом, хорошо что холодным.

Федор печально переглянулся с Недотроговой и сказал:

– Послушай, Кира, да кто ж мог знать? Мы попытались, разве этого мало? Мы же встретились, поговорили. Счастье! Ну не смог я привести Иннокентия! Он серьезно болен! – закончил он, зная по опыту, что никогда, никогда, никогда, никогда не нужно быть искренним в разговорах с подругами жены.

Кира, а следом и Анжела строго посмотрели на Федора. Устав стоять, Федор оглянулся и уселся на бордюр, рядом со своей сумкой. Минуту он понаблюдал за игрой бадминтонистов и повернулся к тоненькой высокой девочке.

– Анж, – сказал он доверительно. – Я сам сгоняю с тобой три круга, но, чтоб сравнять шансы, буду ехать на велосипеде для малышей. Идет?

Девочка настороженно поглядела на мать и получила одобрительный кивок. Через десять минут толстый Федор вернулся из раздевалки, похожий на черную редиску. Он пытался натянуть веломайку на белое пузо, а другой рукой, как бы невзначай, прикрывал нескромно большой в облегающих велошортах зад. Не обращая внимания на обидные насмешки Мягкова, он защелкнул на Анжеле рифленый белый шлем, настроил пониже седло ее детского шоссейника, сам уселся на лилипутский велосипедик, и они встали на стартовой линии.

Мягков весело махнул рукой, и они рванули. Анжела сразу укатила вперед. Она крутила педали так старательно и умилительно, как умеют делать только дети. Она широким хватом держалась за громадный руль и испуганно смотрела вперед. Федор гнался за ней. «И зачем я все это делаю?» – наигранно ворчал он, в душе довольный и счастливый. От избытка чувств, он непрестанно дзинькал детским звонком и быстро догонял девочку.

У бегового манежа собралась толпа зрителей.

Анжела, заметив рядом бешено мельтешащие колени дяди Феди и его счастливое сияющее лицо, поняла, что ее обгоняют, закрутила педали еще старательнее и минуту спустя пересекла финиш первой.

Кира позже сделала выговор Федору, что тот едва не обогнал маленькую девочку. Но он на это только глупо пожал плечами и опустил глаза.

Мягков подошел к вспотевшей, раскрасневшейся дочери, поднял ее под мышки и поставил на пьедестал. Анжела блестящими глазами обвела зал. На нее смотрели, улыбаясь, родители детишек из секций, мощные велогонщики-спринтеры, элегантные бадминтонисты. Мягков повесил ей на тонкую шею ленту. Анжела прижала медаль к груди, спустилась с пьедестала и под громкие аплодисменты подбежала к матери.

Федор, катаясь взад-вперед на велосипедике, смотрел на часто моргавшего Илью Мягкова, на то, как обнимаются Анжела с Кирой, и думал об Иннокентии. Он мог понять Кодекс Хаммурапи, Дигесты Ульпиана и даже Закон об ипотеке, но логику Недоумовой понимать отказывался.

Рыжая Кира Мягкова, смешно расставляя локти, пробилась через толпу к манежу. Умилительно сложив руки у груди, она наклонила голову набок и улыбнулась Федору. Анжела в точности повторила все движения матери и, наклонив голову, тоже улыбнулась Федору.

– Молодец, Анж! – сказал он и пожал ее тонкую ручку.

– А не поехать ли нам в кабак? – предложил подошедший Мягков.

Кира посмотрела на свои золотые часики и перевела взгляд на Федора. Накидывая на ходу косуху с вышитыми красными сердечками, подошла Изабелла. Гриб, следуя за ней, паучьими нервными пальцами расчесывал бороду. Судя по тоскливому выражению его лица, сердечки, заполнившие жизнь жены, не делали его счастливым.