– А если я назову другое имя, ну, например, твое, то я в твоем будущем побываю? – заинтересованно, мгновенно развивая возможности метода, с каким-то таинственным предвкушением проговорила Таня.

– Нет – можно только свое.

– Ага. Ага. Понятно. А кирпич надо заворачивать во что-нибудь или так класть?

– Так клади, сырым, и не вздумай его варить!

– Зачем варить?

– Ну, мало ли, что в твою голову войдет. Надо, чтобы он был холодный, комнатной температуры, поняла?

– Поняла, – сказала Таня в задумчивости, по всей видимости, уже создавая в своей голове план сегодняшнего вечера.

Леша готов был остановить этот фантастический разговор, но ему на мгновение показалась, что Таня все поняла, – ну не настолько же она придвинутая, чтобы воспринимать весь это бред всерьез, – и приняла игру, и начинает сама уже фантазировать. Поэтому Леша не сдавался и с серьезным видом продолжал:

– После гипноза с утра нельзя говорить ни слова, три часа надо молчать, – он сначала хотел сказать, что сутки надо молчать, но перестраховался, а вдруг и впрямь она свихнулась и поверила во все это.

В этот момент, когда Леша сказал, что нужно молчать после гипнотического сна три часа, чтобы в сознании все это удержалось и осталось, у Тани зазвонил телефон – ее ждала мама, она приехала на серьезный разговор с директором школы и положила своим звонком дочери конец этому безумному диалогу.

Таня убежала, а Леша остался в классе в состоянии недоумения и удивления от самого себя. Так он никогда еще не фантазировал. Ему было от этого немного не по себе. Ведь это полный бред, что он сейчас Тане с таким серьезным видом рассказывал. Однако в его голове постоянно всплывали слова Тани про то, что Леша бездарный математик и никудышный ученый; и он успокоился, проговорив про себя: «Так ей и надо». Единственное, что Лешу смущало, – он так и не понял до конца, как Таня все это восприняла. Оценила ли она эту шутку или нет? А может, она приняла вызов, и от нее следует ждать что-то подобное, и этот бред теперь у них перерастет в забавную игру. Леша был в смятении. «Она же артистка еще та, – думал он, – и если захочет, то сможет притвориться, что наивно поверила, или… А может, она и впрямь все в серьез приняла». Такая мысль пугала Лешу, и он к ее принятию и осмыслению был не готов.

Чушь. Играет. Ну, пусть играет, посмотрим, что будет дальше. И чтобы развеяться от всей этой кутерьмы, пошел играть в волейбол к своим друзьям, которые уже давно ждали Лешу в спортивном зале, колотили мячом по площадке, издавая приятные глухие удары, ласкающие слух любого мальчишки. А кто не любит играть в волейбол? Кто никогда не играл в него. Волейбол – это лекарство о любых проблем и печалей. Наколотив по мячу от души, Леша с приятной усталостью от игры ехал в маминой машине, уютно поджав под себя ноги и рассказывая маме, как он сегодня писал контрольную по русскому языку. И что не допустил ни одной ошибки – написал аккуратно, чем удивил учительницу, которая, пробежав глазами работу, осталась довольной. Так что четверка по русскому языку в четверти ему была обеспечена.

Леша очень любил, когда его забирала из школы мама на своем ниссанчике-жучке. Дорога домой занимала около сорока минут и была для него большим удовольствием. Можно было сидеть и ничего не делать. Или слушать музыку в наушниках, или беседовать с мамой, которая сама наслаждалась общением с сыном наедине. Это было время, когда никто не мог помешать им быть вместе. Мама с папой много работали и даже дома всегда были заняты своими делами: мама делала что-то по дому или сидела в ноутбуке допоздна. А потом встречала папу, поздно приезжавшего с работы, кормила ужином, и они на кухни еще долго потом обсуждали свои дела. Поэтому время в дороге с мамой было для Леши блаженством, где существовали только она и он. И в этот раз Леша наслаждался моментом, рассказывая про свои дела и мысли, беспокоившие его за этот день, как вдруг его блаженство прервалось сообщением от Тани.