Теперь, заполучив телефонную карточку, Крылан отправился за город, где приметил караванный городок, в котором телефонные автоматы расположены как-то на отшибе. Оттуда в предутренние часы он и сможет спокойно позвонить.

По пути он шуганул летучих мышей, занятых ловлей насекомых. Две совы, очевидно пара, тоже недовольно заухали, когда он пересек зону их ночной охоты. На подлете к караванам Крылан промчался так низко над холмом, заваленным старым мебельным хламом, что какая-то шавка, дремавшая тут, залилась истерическим лаем, решив, очевидно, что кто-то покушается на ее территорию, ее мебель или ее саму.

Крылан тогда развернулся, не дав шавке очухаться, схватил ее за холку и поднял в воздух. Несчастная собачка завизжала, затем описалась, а потом стихла, возможно, вообще потеряла сознание. Хулиган поднялся выше, долетел до караванов и опустил шавку на ремонтную площадку высоченного радиотелефонного ретранслятора – пусть ее завтра оттуда снимают. Порезвившись, Крылан отыскал себе нужный телефон-автомат, убедился, что поблизости никого нет и, набрав все нужные коды и заветный номер телефона, приготовился к разговору.

Как она там? Обижается, наверное, сходит с ума? Материт его почем зря?

Странно, долго никто не снимал трубку, а когда уже не осталось никакого терпения ожидать, недовольный мужской голос вдруг заорал:

– Ало-о-о! Междугородняя? Какого черта, ночь на дворе!

Крылан было растерялся, решив, что он, очевидно, ошибся номером, но потом ответил пожилым женским голосом:

– Простите, что так поздно, еще раз извините, это Берта Моисеевна, мы с Верой Николаевной вместе работаем, а Верочка… извините, Вера Николаевна, она что, спит? Можно ее на секунду к телефону, у нас в лаборатории небольшая проблема возникла… извините…

– Послушайте, вы! Моисеевна! Уже два часа ночи, мне в пять тридцать вставать! Вы не могли до утра подождать?

– Да, да, конечно, – забормотал Крылан. Он совершенно не ожидал услышать мужчину, ведь Верочка жила с дочерью-десятиклассницей и больной матерью! Откуда же там мужчина? Он теперь был почти уверен, что ошибся номером.

– Понимаете, у нас в лаборатории неприятности… – быстро соображая, какие же именно могли возникнуть неприятности и, может быть, вообще пора уже вешать трубку, пробормотала новоявленная Берта Моисеевна. – У нас автоклав взорвался, я хотела бы с ней посоветоваться.…

Вдруг он услышал где-то в отдалении приглушенный женский голос:

– Лева, кто это? Дай-ка мне трубку…

Крылан угадал в родном приглушенном голосе тревогу, испуг, надежду.

Это она, это она!

– Алло! – нервно позвала Верочка. Лева чем-то загремел, выругался и заявил, даже не снижая голоса:

– Берта Моисеевна! Даже дома нет покоя! И от кого? От своих же, евреев! Три часа спать осталось! Да какой тут сон! Вот увидишь – там еще хуже будет! Там вообще одни евреи! И чего тебе там надо? Только ради тебя еду, только ради тебя…

– Алло, что случилось? – стараясь заглушить его ругань, повысила голос Верочка.

– Здравствуй, ты что, уже замуж успела выйти? – уже своим голосом спросил Крылан.

– Да! А что именно случилось? – она мгновенно сориентировалась и включилась в конспиративный разговор.

– А Левочка – он еврей?

– Естественно, – ответила она. – Я же говорила, что я должна это сделать! Вы не хотели мне помочь, вот вам результат!

Верочка называла его на Вы, и это было ужасно смешно.

– Ты так говоришь, как будто я действительно не хотел тебя вывезти, или как будто я хотел, но мой личный самолет временно был неисправен, или как будто ты действительно решила это сделать, а не валяешь дурака! Ты ведь все время валяешь дурака – то хочешь, то сомневаешься! Где ты этого придурка откопала, он что, действительно еврей?