– Дождя и солнца вам, братья и сестры! – пожелала Третсшель. – Вижу, стволы ваши крепки и листья полны сочности, это радует меня!

– Дождя и солнца, дождя и солнца, старшая сестра, – зашелестело со всех сторон. – Дождь обошел тебя. Нам жаль, жаль.

– Да, я сохну. И не знаю, что с этим делать. Влаги, судя по вам, вокруг много, но к моему дереву она не идет. Кто даст совет? – спросила, особо не надеясь.

– Мы не знаем, не знаем, – прозвучало ожидаемо.

Третсшель вздохнула. Понурив голову, собралась обратно, как вдруг послышался знакомый голос:

– Зачем ты у них спрашиваешь? Что они могут знать, простые деревья и века не прожившие? Если кто и скажет, в чем дело, дак это Старшее дерево. Могу тебя отвести к нему, – гордо подняв хвост вышла из-за ближайшего куста серая кошка. Судя по тому, как она довольно облизывалась, перекусить ей уже удалось.

– А сразу сказать нельзя было? – несколько сердито спросила Третсшель.

– Надо было проверить, способна ли ты в принципе слушать советы. Да и как видишь, у меня было некоторое дельце с мышами. Я, знаешь ли, тоже не хочу «засохнуть», – парировала кошка. – Ну дак что, вести тебя?

– Да, веди. Надеюсь, не очень далеко. Не хотелось сильно отдаляться, да и двигаюсь я еле-еле, – нахмурившись ответила дриада.

Никак не прокомментировав, кошка смерила напоследок Третсшель проницательностью своих зеленых глаз, развернулась и пошла. Дриада последовала за ней, следя за мелькающим впереди хвостом. Она в своем состоянии не могла сказать точно, но казалось, что кошка ведет ее какими-то необычными местами. Здесь прошли сквозь древесную развилку, с непонятным ощущением чуть другого места после нее. Здесь нырнули в небольшой овражек, очутившись по другую его сторону в непохожем на начало овражка месте. Словно перемещались на большие пространства, чем казалось глазам и ногам.

Наконец они вышли на обширную поляну, по краю которой росли огромные, стремящиеся прямо в небо, деревья. Огромные, если не смотреть на дуб в центре поляны. По сравнению с ним, они были подобны юной поросли. Серая кошка направилась прямиком к дубу и, запрыгнув на низко спустившуюся к земле массивную ветку, поднялась повыше и с видом выполненного долга разлеглась.

Третсшель, пройдя середину пути от края поляны к дубу, остановилась. Она увидела сидящую подле древнего колосса. Сидящая поднялась на ноги и, улыбнувшись, кивком поприветствовала Третсшель. Это была статная высокая дриада с наполненными вечностью глазами. Чуть запоздало Третсшель глубоко склонилась, припав на колено, выражая вспыхнувшее внутри почтение.

– Встань, дитя. Называй меня Элдретре. Твое имя я знаю, – произнесла дриада Старшего дерева. – Подойди ближе.

Третсшель встала и испытывая трепет подошла близко к Элдретре. Та, ничего больше не говоря, положила одну ладонь на середину груди Третсшель, вторую ей на лоб и закрыла глаза.

Словно смесь ласкового солнечного тепла и влажность легкого летнего дождика окутала измученное тело молодой дриады. Любовь принявшей семя земли, давшей опору корням и питание, а с ним и силу для роста. Почувствовав это, она вдруг поверила, что еще не все потеряно.

– Я знаю с чем ты пришла. Я попробую показать путь. Но идти придется самой, – сказала, спустя время Элдретре, – пойдем, присядем. Нам надо поговорить.

Они прошли к дубу и сели в его корнях. Элдретре немного помолчала и начала рассказ.

– Помнишь? Ты была совсем юная. Но уже вполне сложившаяся. Дерево твое уже набрало рост. Стояло гордо на возвышенности, раскинув крону выше других. Это давало тебе больше силы, больше открытости всему. Первые лучи солнца и первые капли дождя – твои. Все свежие, гонящие лишнюю прелость ветра – твои. Во все стороны свобода роста новым побегам.