– Михаил Евгеньевич, на этой улице все. Дальше куда?

Зимин вздрогнул от вопроса сопровождающего его оперативника и вынырнул из тяжелых дум, в которых почему-то то и дело возникала ладная фигурка с русой головой. Завитки на ней вызывали ассоциацию с кружевом. Сне-жа-на. Фу-ты, какое претенциозное имя! Вот уж эта дама точно из разряда тех, с кем хлопот не оберешься. Своенравная дамочка! Впервые увидела и сразу спросила, почему его жена не кормит. Жареной картошки пожалела, что ли?

– Олег, пошли на соседнюю улицу, – сердито сказал Зимин, в этот момент остро ненавидящий всех женщин без исключения. – Еще домов пять пройдем, а потом надо будет сообразить что-нибудь пожрать. Я со вчерашнего дня ничего не ел.

На соседней улице дела обстояли точно так же – никто ничего не видел, не слышал, не знал. Последний намеченный на дообеденное время дом стоял чуть на отшибе. Огород бурно зарос некошеной травой, забор покосился, участок в целом выглядел довольно непрезентабельно. Толкнув висящую на одной петле калитку, Зимин очутился внутри, с размаху угодив в кучку собачьего дерьма.

– Да что ж сегодня за день-то такой! – взвыл он и принялся оттирать ноги о зеленую из-за довольно теплой осени траву. – Что ты ржешь-то, Олег?

– Ничего, Михаил Евгеньевич, – отозвался оперативник, пряча улыбку.

На крыльцо тем временем вышел привлеченный шумом крепкий лохматый мужик под шестьдесят. На нежданных гостей он смотрел с любопытством, но без всякой тревоги.

– Вы хозяин дома? – спросил Зимин, перестав шаркать подошвой.

– Я, – пожал плечами мужик. – Точнее, это родительский дом. Я в городе живу, а сейчас подальше от вирусов всяких уехал. Вы сами кто будете?

– Меня зовут Зимин Михаил Евгеньевич, я – следователь Следственного комитета. Расследую убийство, совершенное неподалеку. Слышали, наверное?

Мужик кивнул, и на его лице, Зимин это видел точно, теперь было написано облегчение. Почему? Чего он боится, если не разговоров об убийстве?

– Проходите в дом, – сказал тот. – Я как раз хотел в город ехать, в полицию, да думал, на смех меня поднимут. А тут и вы подоспели. Вот вам все и расскажу.

– Зовут-то вас как? – спросил Зимин, наклоняя голову, чтобы не удариться о низкую притолоку.

– Иван Петрович Некипелов. Тысяча девятьсот шестьдесят четвертого года рождения. Работаю таксистом. Точнее, раньше работал, а в последние полгода опасаюсь. Так что дома сижу, то в городе, то тут, в деревне.

– А живете на что?

– Так мне много не надо. Мать-покойница до недавнего времени здравствовала, пенсию получала, мы ее на книжку откладывали, а на мою зарплату жили. Мать схоронил, работы не стало, вот и проедаю запасы потихоньку. Когда-нибудь это все закончится.

– Так, Иван Петрович. – Зимин и Олег очутились в большой и неожиданно светлой комнате, в которой царил идеальный порядок. Казалось, что дом и участок принадлежат разным людям. – О чем именно вы хотели рассказать в полиции?

Их собеседник мялся, словно подыскивая слова.

– Скажите, – наконец решился он, – а вы уже знаете, кто та жертва, которую в чемодане нашли? Люди говорили, при ней документов не было, но за две недели вы, наверное, разузнали, кто это может быть?

– В том-то и дело, что жертва по-прежнему числится неопознанной, – покачал головой Зимин. – Вы что же, Иван Петрович, догадываетесь, кто это может быть?

– Нет, я не догадываюсь, – хозяин дома вздохнул. – Просто я обнаружил, что пропала одна моя знакомая, и теперь не могу отделаться от мысли: это может быть она. Хотя я понятия не имею, как и почему это могло произойти.

– Иван Петрович, давайте по порядку, – мягко сказал Зимин. Разговоры со свидетелями были его фирменной «фишкой», он никогда не наседал, не грубил, а наоборот, располагал человека к себе настолько, что ему хотелось выговориться, открыться. – Кого именно вы потеряли?