Дом, будто приосанился и вырос, стряхнув пыль веков, и как будто одел праздничный наряд. Вместо старенькой изобки стоял терем, ставенки резные, окна расписные, создавалось ощущение, что он светится.

– Ну что хозяйка принимай работу, – позвал он, старушку.

Вышла женщина, с доброй улыбкой, приятной внешности.

– Благодарствую тебе купец, уважил! Добро сделал! – проговорила женщина приятным голосом.

Купец смотрел и не верил своим глазам, что случилось со старушкой? Где она? А может мне показалось, что она была ниже и старше, может мне от усталости показалось…

– Вот то, что ты искал, – вручив в руки серебряное донце и золотое веретенце.

Купец хотел было спросить кто она и кого благодарить, но не успел открыть рот, как он стоит уже на корабле и берег скрывается из виду.

Приехал купец домой обнял жену и дочерей.

Жене накинул платок на плечи он был легким, но вместе с тем тёплым и уютным, как родные объятия.

Дочерям раздал подарки, они обе убежали в свои светёлки примерять, а младшая кинулась батюшке на шею и ну его обнимать, да целовать за подарок.

Ревнива одела платье, стала кружиться, на платье цветы распустились, дальше плоды, ещё крутится, листья опадают, дальше снег идёт светящийся, дальше ручьи и почки распускаются и так дальше. Долго она крутилась налюбоваться не могла.

Завода примерила украшение камни самоцветные так и горят переливаются и какое б платье не одела, оно ко всем подходит.

«А интересно, как бы оно стало с платьем сестры?» -задумалась Завида.

Мила в ту же ночь села прясть, как всегда, что-то напевая, своим дивным голосом, который ей достался от Матушки Природы. Когда выглянула луна, шерсть, которая была на прялке стала лучиться серебристым светом и сливаясь с её голосом, нить получалась прочная, легкая, тонкая. И изделия из неё получались необыкновенные, в одно вплетено пение птиц, в другое шум леса, в третье солнечное тепло приносящие радость и добро. Наткет разных изделий Мила, отец на рынок увезёт, уже заказы пошли, кому скатерку, кому рубашку, кому платочек.

А под окна часто добры молодцы приходили послушать как она поёт, и оставляли под окнами то венок из полевых цветов, то букет. А старших, как будто и не замечали. И ни платье, ни ожерелье из самоцветных камней не помогли.

Сестры очень злились на младшую, не гоже младшей вперёд старших жениха себе сыскать.

А вещи, сотканные Милой, разлетались сначала по близлежащим городам, а там всё дальше и дальше и дошла слава до царя. Захотел он познакомиться с юной мастерицей и послал гонца с приглашением.

Совсем старшие сестры разум от злости потеряли.

– Наша Милка точно ведьма, смотри как околдовала всех! Ей и слава, и почёт! – клокотала от злости Ревнива.

– Ведьма, не иначе! Посмотри, как женихи вокруг неё вьются, точно мёдом намазана. А может это прялка волшебная? – прошипела Завида. – Из-за неё нас вообще не замечают, нужно срочно избавится от неё и самим за прялку сесть.

Испекли они пирог с волчьим лыком и зовут в её в лес погулять, свежим воздухом подышать, ножки размять, да ягод пособирать.

Устали, сели на пригорок и предложили пирога перекусить. Мила откусила кусочек, так и пала, словно подкосили. Спрятали они тело под кустами, да ветками заложили и домой убежали.

Прибежали и сразу к станку, а работа у них не идёт, нить путается, рвётся, разозлились и выкинули веретено.

Сами скорее в светёлки и стали на вечерку собираться, чтоб их не видели. Надела платье Ревнива и как она ни крутилась, во всё стороны, кроме зимы ничего платье не показало, а у Завиды камни сверкать перестали.

Батюшка с матушкой вечером спрашивают, где Мила? Сестры пожимают плечами и говорят, что к жениху ушла.