Охваченный ужасом, Ричард благословлял защиту Ламара, ему страстно хотелось сейчас же увидеть даже этого идиота Оделла. Он понимал, что не смеет ослушаться Ламара. О, Ламар умел делать людей послушными своей воле! Поэтому Ричард, высоко подняв голову, продолжал свой путь сквозь уголовные джунгли. Сердце его было готово взорваться от страха.

Мак без Ламара? Боже, сама эта мысль повергала его в неописуемый ужас. Он же станет…

– Ви-чад.

Он поднял голову. Перед ним был другой его спаситель – Оделл.

Быстро сообразив, что надо делать, Ламар прошел в камеру Фредди-дантиста. Фредди был занят тем, что раскрашивал модель двухмоторного самолета времен Второй мировой войны. Ламар послал Фредди разыскать Гарри Фанта, надзирателя. Этот Гарри Фант был гением жульничества и хитрости. В своей голове он, вопреки всем уверениям психологов о пределах умственных способностей человека, держал необозримый архив всех событий, которые происходили в Маке, и даты этих событий.

Ламар посмотрел на часы. Оставалось всего двадцать минут. Заключенные вот-вот начнут возвращаться в камеры. Скорее бы пришел этот проклятый Гарри!

Ламар вернулся в свою камеру и достал из-под параши лезвие – пятисантиметровый кусок стали, вырезанный из кухонного ножа. Это орудие стоило Ламару два блока сигарет. Если правильно воспользоваться такой штукой, можно убить человека одним едва заметным движением. Он делал подобное уже дважды. Этот факт подействовал на него успокаивающе. По крайней мере, он хоть умрет в драке.

Он дрался всю свою проклятую жизнь. Никогда не шла ему хорошая карта. Но это не имело значения, ведь он мужчина и обязан делать свое дело, невзирая ни на что. Он должен стоически переносить все испытания. Однажды, когда ему было девятнадцать лет, дело было в Андарко, двое полицейских трое суток продержали его в участке. Они сломали ему нос, челюсти, четыре ребра и пальцы на левой руке. Парни подозревали, что он изнасиловал индейскую девушку. Так оно и было, да и не одну ее он изнасиловал, просто остальные до того напугались, что побоялись жаловаться. Но Ламар не доставил копам удовольствия и ни в чем не признался. Да и не впервой ему было выплевывать изо рта кровь и зубы.

От нечего делать он стал перебирать свои иллюстрированные журналы: «Джагз», «Лег шоу», «Диарс энд риарс». Наконец он осторожно извлек ноябрьский номер «Пентхауса» за девяносто второй год и открыл его на середине. Там лежала картина.

На картине был изображен Ламар Лев и его сучка-принцесса. Он вгляделся в изображение, узнавая свои черты в облике короля джунглей. В прекрасном лице женщины можно было прочесть чувство подчиненности, наивысшего проявления женской любви. На этом рисунке Ричарду удалось наконец правильно нарисовать женщине грудь. Она была пышной, но не слишком большой. Ламар ненавидел гигантские сиськи. Ему нравились упругие, плотные груди, которые подрагивают, когда женщина бежит, но не болтаются при этом из стороны в сторону. Линии женской фигуры были довольно жирными. Это сам Ламар обвел их карандашом, пытаясь разобраться, как Ричарду удалось сделать такой классный рисунок. Из-за этой «поправки» силуэт выглядел несколько тяжеловато.

В рисунке присутствовало что-то необъяснимое, что очень нравилось Ламару. Пожалуй, это была первая в его жизни вещь, которая стала ему так дорога. Он сложил картинку и сунул ее в карман в тот момент, когда вошел Гарри Фант. Гарри, самый старый из надзирателей, был в своей синей форме, при нем имелись радиотелефон и дубинка. Револьвера у него не было.

– Ламар, – сказал Гарри.

– Мы бежим отсюда. Прямо сейчас. Нас трое: Ричард, Оделл и я. И ты тоже.