Дневной гость моего пострадавшего соседа вытащил из кармана визитную карточку, протянул администраторше:

– Здесь номера моих телефонов. Меня зовут Аркадий Яковлевич Альтшулер, я полковник, заместитель начальника областного управления ФСБ. Если сможете найти, позвоните мне. – И, повернувшись к следователю, добавил: – Лейтенант, продолжайте.

Я, честно говоря, принял расспросы полковника Альтшулера за хитрую, скрытую часть допроса, а ему, оказывается, просто захотелось иметь такой же замок. У меня на душе отлегло.

– Значит, вызвали вы слесаря. Он приехал. Что дальше? – спросил следователь.

– Дальше я вместе со слесарем поднялась на второй этаж, показала ему дверь номера. Постоялец вышел, мы с ним стали расспрашивать слесаря о том, как замок работает.

– Постоялец со слесарем были знакомы?

– Нет, они при мне познакомились, представились друг другу. Вернее, постоялец назвал себя, а слесарь – нет.

– Хорошо. Продолжайте.

– После этого слесарь начал работать. Он снял старый замок и стал ставить новый. А я вниз к себе пошла. Позже, когда слесарь уже ушел, увидела горничную, послала ее стружки и опилки подмести, чтобы порядок не нарушался. А потом я крики услышала и вызвала охрану. Горничная прибежала, рассказала, что случилось.

– А что случилось? – вмешался в разговор Альтшулер.

– А это вы у нее спросите, – совсем осмелев, ответила администраторша. Ей, похоже, надоело отвечать на глупые вопросы.

Лейтенант без возражений «проглотил» эти слова администраторши, закончил писать протокол допроса, прочитал его вслух, а в завершение попросил ее написать внизу второго листа: «С моих слов записано верно», поставить подпись и расшифровку.

Женщина все это сделала и поспешила на свое рабочее место, расположенное на первом этаже.

– Теперь ваша очередь, товарищ подполковник, – заявил лейтенант и почти любезно показал мне на стул.

Я сел.

Он снова включил диктофон и не забыл вежливо предупредить меня, что наш разговор записывается еще и в аудиоформате. Поступать так следователю велит закон. Человек, которого он допрашивает, вроде бы имеет право отказаться от такого дубляжа. Только вот смысла в этом я лично не нахожу. Наоборот, вижу только страховку от самоуправства.

Лейтенант стал заполнять «шапку» бланка. Вот тут у меня опять возникли сложности с тем воинским званием, которое я носил до выхода на пенсию. Называть себя отставным старшиной я никак не мог, поскольку сказал ментам, что был подполковником спецназа. При этом получалось бы, что копия приказа министра обороны о награждении меня оружием «липовая». Вот и пришлось мне назвать свое настоящее звание.

При заполнении графы о наградах я упомянул только самые высокие, иначе у лейтенанта не хватило бы бумаги. Честно говоря, я вообще не понимал необходимость заполнения такой графы. Зачем? Если преступник имеет награды, то он заслуживает особого отношения к себе?

– Вот тебе на! Не исключено, что это уже статья! – перебил нас сотрудник следственного управления.

Он сидел на диване рядом с ментовским сержантом, который что-то шептал ему на ухо, и поглядывал на монитор ноутбука старшего лейтенанта Линдера.

– Что там? – спросил Альтшулер.

– Посмотрите сами, товарищ полковник. Целый альбом детской порнографии. Похоже, ваш старший лейтенант был заядлым педофилом.

Альтшулер встал, подошел поближе, посмотрел на монитор.

– Вы присаживайтесь. Под углом ничего, наверное, не видно, – сказал следователь и беззастенчиво отодвинул от себя ментовского сержанта.

– А что там смотреть-то? Я такими вещами не интересуюсь, – пробубнил полковник, погладил свой округлый животик и вернулся на прежнее место.