– Что случилось? – поинтересовался доктор. – Вы заболели?

– Доктор, у меня это, – пролопотала я и упала прямо на его постель.

Он кинулся за водой. Пока он стоял ко мне спиной, наливая воду в стакан, я попыталась сунуть конверт ему под матрац в изголовье. Согласна, это было непорядочно, но иначе поступить было нельзя, ведь какой дурак согласился бы на просьбу спрятать у себя что-то сомнительное. Но сделать это мне все равно не удалось, потому что времени было слишком мало.

Доктор очень быстро раскрыл факт симуляции, стоило ему взять меня за руку и пощупать пульс.

– И что все это значит? – спросил он и улыбнулся. – Так что это у вас такое?

– Где? – испугалась я, подумав, что он видел рулон, который я опять сунула под пояс.

– «Это». Вы же сказали – у меня «это».

– Слабость.

– И часто?

Он многозначительно улыбнулся.

– Иногда

Я резко села, выхватила у него из руки стакан и залпом опрокинула в рот его содержимое.

– Ну –ну, – не поверил он. – У вас это, говорят, частенько случается.

– Кто говорит?

– Люди говорят! – жестко сказал он.

– А тут есть люди?

– Вот что, милая девушка, я тут с женой работаю и скандал мне ни к чему. Так что идите себе, откуда пришли. Марш отсюда, – прибавил он тихо, но с угрозой, сопровождая эти унизительные слова распахиванием двери. Мимо, как назло, шествовал "трубочник", а чуть подальше с полотенцем на голове, явно из душевой, плыла особа, которую я раньше не раз видела с доктором.

Эскулап деловито произнес мне в след:

– Три раза вечером и три утром.

От испуга при виде супруги он сильно преувеличил дозу того лекарства, которое якобы мне выдал. Это при том, что стеклянная аптечка, как я заметила, служила приютом одинокого пузырька с йодом, коробки ушных палочек, упаковки нашатыря и пачки бинта. Может, говоря «три раза», он имел в виду нечто совсем другое? На что этот мерзкий тип намекает? Его жена прошла, задев меня мощным боком, причем сделала это явно специально, судя по тому грохоту, с которым за ней захлопнулась дверь докторской каюты. Стоило бы послушать милую семейную сценку из жизни судового врача, но я не стала задерживаться.

5.

Все с тем же рулоном, спрятанным под поясом, я послонялась по палубам. Было десять ночи,темнело. Теплоход мчался на всех парах, разрезая воду и оставляя позади расходящийся пенистый след. На корме верхней палубы играла музыка. На носу, в музыкальном салоне, шла карточная игра. Играли четверо – два «крутых», «Хемингуэй» и кто-то из пассажиров. Амбалы были надежно пристроены. Знают, что здесь их подопечная, никуда не денется. И чего притворяться перед собой – это за моим рулоном они охотятся. Как бы удрать? Может, сигануть через борт? Однако берег терялся где –то за горизонтом. Можно, конечно, доплыть, но вдруг ногу сведет? Да и плаваю я не очень хорошо. Зависнешь на бакене и будешь ждать, когда с проходящего плавсредства заметят. И хорошо, если это будет четырехпалубник, а если баржа, груженная песком? В конечном итоге опять окажешься на теплоходе, вся в песке и еще более обесславленная. А доктор решит, что это от безответной страсти к нему я бросилась в мутное водохранилище. А его жена скажет: жалко, не утонула эта проклятая эротоманка. За спиной будут тыкать пальцем толстые матроны, на экскурсиях придется держаться в сторонке, чтобы люди от меня не шарахались. А крепыш напишет роман «По ком звонил судовой колокол», но имя – фамилию изменит, характер углубит, внешность тоже будет не моя, сама себя не узнаешь. Или еще хуже: объектом страсти сделает себя? Нет, не нужна мне такая слава! Да и рулон проклятый размокнет, останется один сургуч. Алинка меня убьет.