– Что же не пошли на экскурсию? – поинтересовался сосед по стульям.

– Голова болит.

– Много не потеряли, – сказал дедушка. – Это самый запущенный городишко, мне сказала массовик – затейник. Портит все предыдущие впечатления. Правда, там в музее есть кремль, сделанный из ножей, и подкованная блоха, но тем не менее, тем не менее.

– Да, в других музеях столько хорошего и нового узнаешь! Одни портреты чего стоят! Я снимаю их на мобильный.

– Не покажете? –заинтересовался старик.

Мои снимки его позабавили. Мы со смехом смотрели на попутчиков.

– Насколько лучше люди на старинных портретах, вы согласны? – спросила я.

– А это что? – спросил он, указывая глазами на очередной снимок.

–Так это икона. Называется Спас Нерукотворный. Исцеляет от недугов.

– Может, и меня исцелит? – усмехнулся он.

– Нет, фотография исцелить не может, нужна настоящая.

– Так я и подумал, – пробормотал он себе под нос. Потом поднялся, и сказал: – Пора пойти отдохнуть. Извините, устал сегодня.

Он ушел, а я взяла в руки оставленную им газету, и стала просматривать, быстро пробегая глазами заголовки. Это была областная “Криминальное Подмосковье”. Одна статейка сообщала о побеге группы сумасшедших из одноименного дома. Чего только не придумают, чтобы заполнить полосы! Вторая оказалась более серьезной и рассказывала про ограбление инкассаторов, везших выручку из средней руки банка. При взгляде на третью статейку я подпрыгнула, чуть не свалившись с пластмассового кресла. Заметка сообщала об очередном покушении на предпринимателя из Московской области, и это был не кто иной, как муж Алины, Эдик! Все мои сомнения на этот счет развеяла фотография Эдика, помещенная в газете, хотя она была явно более раннего происхождения. На ней он обменивался рукопожатием с бывшим главой местной администрации, которого давно пристрелили, но главное – его голова имела более густую растительность, чем при нашей с ним последней встрече. Надо сказать, что у меня есть одна маленькая слабость в отношении мужчин. Мне очень нравятся залысинки. У Эдика они были. Есть они и у Родиона Петровича. Вспомнив его, я печально вздохнула, сердце пронзила сладкая боль, на глаза навернулись слезы.

Взяв газету, я отнесла ее в номер. Пыталась связаться с Алиной, но мой мобильный номер не отвечал, а у Эдика никто не брал трубку городского телефона. Потом я сообразила – чего я звоню в коттедж, она ж наверняка дома, у матери!

– Полина Феоктистовна, это Ульяна, – закричала я, когда ее мать ответила. – Я прочитала в газете про Эдика. Дайте мне Алину, скорее!

– Ульяна, – каким –то безжизненным голосом повторила Полина Феоктистовна, и я мысленно увидела ее круглое усталое лицов обрамлении крашеных под каштан волос. – Нету Алинки, уехала в круиз.

– Что? – не поверила я ушам. – Когда?

– Перед тем, как Эдикову машину взорвали.

– Да это я… Это она мне… это я в круиз уехала.

– Кто это? Я не могу говорить, плохо слышно, – сказала она и отключилась.

Я в полной растерянности смотрела на телефон, будто он мог что-то еще сообщить, но он издавал только звуки отбоя. Вторая попытка связи привела к тому, что оператор сообщил, что сумма на моем счету закончилась. Боже, что делать, что делать? Надо мчаться обратно. Но что я могу сделать? Примчусь, а дальше что? И потом, Алина дала мне поручение, от которого может зависеть очень многое. Наверняка она неспроста дала мне этот маленький пакет, скрученный в трубку и запечатанный старинным способом – сургучом, на котором выдавлена какая – то надпись. Скорей бы Нижний Новгород, что ли. А оттуда я могу добраться поездом. К черту эту поездку, теперь все не в радость. А сейчас надо срочно пополнить счет. Забыв про головную боль, я слетела на берег и помчалась вверх по набережной, мимо старинных особнячков с колоннами, и чуть не проскочила мимо нашей группы, но вовремя притормозила. Туристы внимательно слушали женщину – экскурсовода. Вот кого можно спросить, где можно пополнить счет на мобильном! Я затесалась в группу, подбираясь к экскурсоводу поближе. Но немолодой мужчина в белых брюках пресекал всяческие попытки завладеть вниманием экскурсовода, его ловкость, с какой он оттирал всех в сторону своим зонтом, говорила о немалом опыте. Ничего не оставалось, как дожидаться более благоприятного момента, который наступил только с окончанием экскурсии.