Почему же ей так важна эта работа? И какую цель она преследует?

Ну что ж, сейчас он послушает версию девчонки. Джон отпил сока и скомандовал:

– Рассказывай. Всё и с самого начала.

Ну я и рассказала. Всё и с самого начала. И про брата с его… невестушкой, и про тётю Катю с Вильгельмом, и про Адама с Мередит. Всё, что произошло со мной за последние недели.

Джон слушал молча, только кивал иногда, то ли моим словам, то ли собственным мыслям. Я так и не поняла, поверил он мне или нет. Но дослушав до конца, коротко велел:

– Ешь, – и сам принялся за стейк.

Я старалась медленно и аккуратно отрезать маленькие кусочки. Сдерживалась. Тогда как хотелось вгрызться в сочное мясо и насладиться его ароматом. Готовили тут по-настоящему вкусно. Пальчики оближешь. Но я… робела. Да это было именно то чувство, что охватывало меня в присутствии Джона. Робость.

Он подавлял меня своей властностью, возрастом, мужественностью, харизмой. Тем, как скептически он вскидывал бровь, когда слышал новую информацию.

Я чувствовала себя нашкодившей школьницей в кабинете директора. Так и тянуло выпрямить спину и сложить ладони на коленках, обтянутых школьной формой.

Это было просто наваждение какое-то. Он и пугал, и притягивал меня одновременно.

Я видела, что Джон устал. Его лицо осунулось. Под глазами пролегли серые тени. А ведь мы всего часа два как в пути.

Он ещё не оправился от операции и быстро терял силы. Адам мог быть каким угодно сыном, но в одном он прав – я нужна Джону. Чтобы помогать и заботиться, пока Джон не восстановится окончательно. А ещё… Мне хотелось остаться рядом с ним. Помочь. Поддержать. Придать ему сил.

– Мистер Кэлтон, – я сказала это, прежде чем успела подумать, и тут же оробела.

Он вскинул на меня взгляд. Ожидающий. Оценивающий. Недоумевающий. Словно букашка какая у него под ногами заговорила.

Я откашлялась, чтобы голос не подвёл, зажмурилась и выдала.

– Позвольте, я сменю вас за рулём. До Кале ещё далеко, а вы устали… – к концу разговора мой голос был еле слышен.

Кэлтон выждал ещё несколько мгновений, ожидая продолжения. Когда его не последовало, бросил резко и ёмко. Одно только слово.

– Нет.

Меня будто холодом обдало. Арктическим. И я, как Амундсен на вмёрзшем в лёд корабле – не могу двинуться с места. А рядом опасный полярный медведь.

Отпила сока, чтобы прогнать горечь обиды, что текла ручейком по губам. Вот зачем он так? Я же помочь хочу.

Больше Джон ничего не говорил. А я не решалась спрашивать. Его «нет» было таким… красноречивым, что я не рискнула больше нарываться.

Кэлтон расплатился за наш обед и оставил девушке щедрые чаевые. Может, он и грубиян. Но жмотом точно не был.

Он поднялся из-за стола и размашистым шагом направился к машине. А я замешкалась. Очень хотелось в туалет.

Кэлтон обернулся один раз, уже у внедорожника, когда нажал кнопку сигнализации. Заметив, что я всё ещё топчусь у входа в кафе, вскинул бровь треугольничком. И я послушно засеменила к нему.

Уже на подходе возмутилась собственной бесхребетности. Вот что за тварь я дрожащая, если даже в туалет права сходить не имею? Пока шла к нему, настраивала себя на внутренний отпор. А главное – пыталась воззвать к собственному здравому смыслу. Это ж сколько ещё терпеть придётся. Когда теперь Джон решит остановиться.

Я взрослая, современная, уверенная в себе женщина.

Накручивала себя и настраивала. Все эти два десятка шагов. А когда дошла до него, снова начала мямлить.

– Мистер Кэлтон, можно я… можно мне… в дамскую комнату?

Звучало жалко. Снова напроказившая школьница извиняется перед директором.

– Мисс София, вы можете не спрашивать у меня разрешения каждый раз, как вам приспичит сходить в туалет.