АРТУР

Нет, Марина, думаю-то я о хорошем, просто к гадостям всегда готов. Хорошего-то не происходит ничего. И новости все всегда хуёвые.

ГУРИЙ

Да. Новостей хороших не бывает…

СЕМЁН

Так ты про что, Мариша?

МАРИНА

Про печенье я. Исключительно про него. Ты посмотри на него, Сеня, глаза разуй. Это же прелесть. Его руками делали. Работа эксклюзивная. Ты такого не попробуешь нигде и никогда ещё. Оцени. Это моя соседка угостила, бабушка. К ней приехали дочка из Питера и две внучки. Вот они так развлекаются. Такое чудо делают. Ты смотри. Нет ни одного печенья одинакового. (Семён разглядывает печенье на блюде в центре стола.) Вот видишь, это шоколадное – как листик. Вот как бантики жёлтые, это лимонное. Вот колечки с пятнышками, это песочное сахарное. А это с ягодками. Это ванильное – как ромашки. Это всё руками лепили. Они все разные. Смотри, сколько их видов. Попробуй.

Гурий берёт последнее оставшееся шоколадное печенье и начинает грызть, запивая чаем из блюдца. Семён берёт жёлтый бантик, откусывает.

МАРИНА

Вот внучки у соседки. Прелесть девочки. Познакомить бы нашего оболтуса. И рукодельницы, и книжки читают. Школу музыкальную окончили, одна на фортепьяно играет, другая поёт.

АРТУР

А что поёт?

МАРИНА

Арии. Классику. Знаешь, как поёт?!

АРТУР

Скука.

СЕМЁН

А что, мне оперные дивы нравятся. Они все дородные такие. Глубокое декольте… и представь, как они кричат в постели…

МАРИНА

(Поджимает губки, кидает на Семёна строгий взгляд.) Извращенец! Да, девочки хорошие. А наш дурак ни в какую знакомиться не хочет. Забился, как крот, в свою конуру и сутками в компьютер пялится. Он как дикий. Не ходит никуда.

ГУРИЙ

Думаю, ему такие девочки будут неинтересны. У него в компьютере бабы более развратные. В чулках в сеточку и с разрезом до жопы… как у мамы.

МАРИНА

Да ты охренел?

ГУРИЙ

Это не я охренел, это ты юбку с разрезом купила.

МАРИНА

Ты что, издеваешься? Кто мне сам купил эту юбку? Она ниже колен, если что. Ты ж сам говорил: хорошо, хорошо, бери её.

ГУРИЙ

Да я заебался просто десять часов в магазинах находиться. Это вешалка. Я готов был хоть что уже купить, чтоб этот ад покинуть.

МАРИНА

(Замахивается на Гурия ладонью.) Вот как дала бы сейчас по башке твоей тупой… Я вообще больше не надену эту юбку. Всё. Можешь из неё портянки сделать.

АРТУР

Или сам носи.

СЕМЁН

(Жуёт, говорит с полным ртом.) С разрезом.

АРТУР

До жопы…

ГУРИЙ

Вы что меня подъёбываете? Сейчас сами тут эту юбку носить будете. Причём не по очереди, а оба сразу!

СЕМЁН

Да я чё? Я ничё. Нет ли у вас куска хлеба?

ГУРИЙ

Чево?!

АРТУР

(Прыскает со смеху.) Началось! Я с голодного края…

СЕМЁН

Хули ты прикалываешься? Я позавтракать не успел. Всё на бегу. Я обед пропустить могу, а завтрак – святое. У меня уже внутри всё сосёт от голода.

МАРИНА

А что, не нравится печенье?

СЕМЁН

(Кладёт на стол кусок несъеденного печенья.) Да гадость полнейшая… (Марина делает большие глаза.) Я вообще… не ем сладкого, не люблю. Хлеба нет?

МАРИНА

Хлеба нет. У нас лаваш. Есть кусок чёрного, но он несвежий, уже зачерствел.

СЕМЁН

Отлично. Чёрствый хлеб полезнее свежего. Сделай доброе дело. В доме есть масло постное вонючее, нерафинированное?

МАРИНА

Есть. Ароматное, для салатов.

СЕМЁН

Оно не оливковое? Не машинное?

МАРИНА

Обычное. Подсолнечное.

СЕМЁН

Будь другом, пропитай хлеб этим маслом и немного солью посыпь. Мне так в детстве бабушка делала…

МАРИНА

Бабушка! Я ж говорю, ты извращенец чёртов!

СЕМЁН

И, если есть у вас зубок чеснока, потри им горбушку.

ГУРИЙ

Не вздумай! Какой чеснок? Ты в суд идёшь базарить.

СЕМЁН

И по хуй!

ГУРИЙ

Будь добр, соблюдай приличия.

Марина уходит.

АРТУР

У вас сын тоже от компьютера не отрывается?