– Дуришь ты меня-старуху! Ой, дуришь! Давай, милок, по-хорошему. Ты мне со своего промысла долю отстёгивать будешь! Иначе сдам мусорам!

– Я тебя саму в ментовку определю! – направился к ней Девяткин.

Вовремя отпрянул от летевшего ему в грудь лезвия длинного ножа. Уклонился от удара кулака с перстнем – крупный рубин в обрамлении мелких бриллиантов, вынесенного из дома блогерши. Отпрыгнул от клацнувших возле уха стальных челюстей. Поддел коленом бабкину печень, саданул кулаком в затылок. Савельевна, охнув, вломилась лбом в капитальную бетонную стену. Безжизненно вытянулась вдоль нее.

– Не было печали – черти накачали! – глянул на тело водила.

Вспомнил, как говорили ему местные алкаши, дескать нечистая квартира. Снимал ее дворник Мавлоно. Вдруг пропал. Поначалу не придали значения. Пропал и пропал узбек. Вероятно, на родину вернулся. Даже искать не стали. Потом снимала хату престарелая русская торговка из провинции. Тоже пропала. Опять не стали искать. Пропала и пропала. Вполне могла вернуться домой. Правда, враждовавшая с Савельевной алкоголичка и склочница Арбузова, стала верещать, якобы старуха убивает квартирантов. Кто ей поверил? Чего с похмелья не померещится? Вдруг пропала сама Арбузова. И ту искать не стали. Пьянчужка была одинокой. В квартире проживала на условиях социального найма. В ее прокуренные и пропахшие перегаром полуразвалившиеся хоромы моментально поселили выпускницу детского дома с нагулянным младенцем. А незадолго до заселения Девяткина в съемное жилище исчезла девчонка-школьница. О той даже не пожалели. Хулиганка была отъявленная. Массу пакостей учинила жителям сразу нескольких домов расположенных на краю поросшего лесом глубокого оврага. Полицейские принялись «шерстить» трудновоспитуемых из окружения девицы и молодых отморозков из сопредельного микрорайона, враждовавших с «овражными». Ну а на «божий одуванчик» никто не обращал внимания.

– Что же мне с тобой, добрая бабушка, делать? – повертел поднятый с пола нож Девяткин. – Испортила ты мне выходные! Придется расчленять, потом ночью нести в овраг выбрасывать останки. Даже лучше смотаться куда-то подальше в другой район. Там тебя потерять где-то в лесу. Такой вечер испортила! Как хотелось выпить по случаю выходных. Еще раз покрутиться перед зеркалом в брендах от лучших мировых кутюр!

Затрезвонил дверной звонок. Шофер затаил дыхание. Звонки не прекращались.

– Откройте, Девяткин! Мы знаем, что вы дома! – повелительно потребовали из-за двери.

Таксист бросился к окну, распахнул его и остолбенел. Совсем забыл, что окна первого этажа забраны в чугунные решетки. Дверь тем временем открыли отмычками. В комнату просочились трое мужиков в штатском. Водитель подхватил отброшенный, было, бабкин нож. Получил удар ногой в грудь от рослого красавца. Больно стукнулся об пол, выронил оружие. Не успел ахнуть, как оказался в наручниках.

– Ох, ты! Сокровищ, как в ювелирном бутике. На пол этого городка хватило бы! – глянул на стол старший из мужиков. – Откуда столько у простого таксиста?

– От моей мамы в наследство досталось! – выдохнул Девяткин.

– А это, что за тело? – покосился на Савельевну молодой пацанёнок.

– Воровка! Обокрасть меня хотела! – ответил шофер.

– И вы ее за это убили? – не то спросил, не то заявил утвердительно пацанёнок. – Перстенек у нее на руке, как у герцогини Йоркской и у моей мамы… Хотя нет! Жива бабулька, дышит. Судя по гематоме на лбу, хорошо вы ей, Девяткин, припечатали!

– Хотел ее задержать. Сопротивлялась! С ножом на меня напала…

– Брешет! – пришла в себя Савельевна. – Изнасиловать меня хотел. Я – хозяйка квартиры! Зашла напомнить о долге по квартплате!