– Да, тяжелый случай, – кивнул кассар. – Но делать нечего, тебе придется многое познать. А ну-ка, иди сюда.

На ватных, совершенно негнущихся ногах Митька приблизился к хозяину.

– Ложись на лавку, лицом вниз, – велел тот. – Руками держись за край. Я не собираюсь привязывать тебя, не хочется возиться. Но имей в виду – сопротивление означает повторение порки с самого начала.

Митька тяжело опустился на узкую скамью, ощутив животом теплое, гладко отполированное дерево. Послушно сжал ладонями край лавки, зажмурил глаза. На миг вспыхнула в сознании соблазнительная мысль – вскочить, броситься с криком на эту дикарскую сволочь, врезать ногой в пах – и пускай горит все синим пламенем. Пускай потом хоть топор, хоть яма… с ждущими поживы бурыми муравьями… Он закусил губу и опрометчиво решил, что уж криков из него кассару не выжать.

…Митька не сразу сполз с лавки. С трудом разжал пальцы, намертво, казалось, вросшие в дерево. Все лицо его было в слезах, он тяжело дышал, и воздух со свистом втягивался в легкие. Порка кончилась, но боль осталась – упорная, безжалостная, жгущая. Сколько это еще продлится? – подумал он мрачно. Потом опустил взгляд и густо покраснел.

Харт-ла-Гир понимающе усмехнулся.

– Ну что, узнал, как оно бывает? И не реви, поболит и перестанет. Ты получил свой первый урок, и чем лучше ты его осмыслишь, тем реже придется тебя сечь. Кстати, сейчас можешь поесть. И побыстрее – тебе еще многому предстоит сегодня научиться, а времени у нас с тобой мало.

К подъезду, смрадному, темному, в осколках стекла, привыкнуть было тяжело. Ну и квартирку подыскал ему Магистр! Хайяара начинало мутить еще на подступах к дому. Сперва, увидев это, он едва не врезал здешнему колдунишке. От души, “копьем воли”, когда собранная в единую тугую нить живая сила разрезает не только видимую плоть врага, но и ломает его геллглу – внутренний стержень, на который нанизаны души. Ну, или хотя бы взять мерзавца за шиворот и прибавить ему немножко “счастья” – бумажек этак на пять-шесть. Однако приходилось сдерживаться. Здесь – это не там, и смешно было бы претендовать на дом, подобный оставленному в Олларе. Как здешние любят говорить, “ешь что дают”.

Кроме того, по здравом размышлении приходилось признать правоту Магистра. Вовсе не следовало светиться в престижных кварталах, жить на широкую ногу, обзавестись… нет, не колесницей, конечно, а этим мертвым куском металла, который местным жителям заменяет благородного коня. Лучше уж поездить в троллейбусах.

Хайяар передернул плечами. Когда ты вышел в поле, честь твоя осталась за стенами замка, гласит старая пословица. А привыкнуть можно ко всему, даже к безумной здешней жизни, и пускай порой глаза застилает яростью, пускай хочется воззвать к Высоким и пролить над этим миром всесожигающий темный огонь, – но сие недостойно истинного мага. Истинный маг и в метро потерпит, и картошки с базара принесет, и на дохлую крысу наступить не побрезгует.

Так что квартирку ему Магистр подыскал правильную. Однокомнатная в блочной пятиэтажке, до метро четверть часа на троллейбусе, с вечно поломанными лифтами, санузел совмещенный, обои драные, тараканы наглые. Впрочем, это уже переполнило чашу, и малое Слово Силы отправило рыжие полчища подальше. К соседям, наверное, – ну да те и не заметят прибавления в семействе.

Квартира принадлежала некоему прыщавому недоразумению, досталась в наследство от умершей бабки и тут же была сдана его предприимчивыми родителями. Магистр снял ее через своих подставных, деньги – сразу за полгода – заплатил не скупясь, но с категорическим условием не маячить на горизонте до окончания договорного срока, после чего выдал Хайяару ключи.