Подхватив корзинку с дарами для знахарки, Уна торопливо пошла вслед за мужем. Он уже ушёл вперед на добрую сотню шагов. Под ногами похрустывал снег: выпал он только прошлой ночью, но обильно, а днём случилась оттепель, и сверху образовался тонкий наст.

Тропинка петляла между толстых стволов, поворачивая к деревне. Та виднелась справа вдалеке: жёлтые огоньки с трудом пробивались через затянутые бычьими пузырями крошечные окна. Тропа скоро свернула к селению; но идти надо было не туда, а прямо, на ту сторону Белого ручья. Уна, зябко кутаясь в накидку, шла за Тедгаром, стараясь попадать в его следы: снег хотя и не особенно глубок, но споткнуться обо что-нибудь и упасть было легче лёгкого.

Ели стояли тёмными громадами, широко раскинув мохнатые лапы. И они смотрели. Перешёптывались и, почти незаметно поворачиваясь, следили деревянными глазами за неожиданными путниками. Безветренно и тихо. Только хруст снега и прерывистое дыхание мужа.

Уна поёжилась.

– О исбри, вечные и всеведущие, – зашептала она, – Куанне и Ассе, молю вас о помощи и милосердии. Ни веточки не задену, ни ягодки не сорву…

Она поскользнулась и, ойкнув, кубарем покатилась вниз, едва не сбив с ног Тедгара.

– Осторожней! – запоздало крикнул тот.

Уна упала на четвереньки, пробила тонкую корочку льда, руки по локоть ушли в кашу илистого дна. В груди всё сжалось от ледяной воды. Тедгар торопливо спускался по склону.

– Тише, тише, – сквозь зубы прошипел он. – Нельзя здесь так громко… накличешь беду.

Виновато глянув на мужа, Уна ухватилась за протянутую руку и с трудом поднялась. Отряхиваясь и дрожа от холода, пошла за ним по берегу. Платье спереди всё намокло. В десяти шагах выше по течению поперёк русла лежало дерево. Тедгар ловко перебрался на ту сторону, Уне же переход дался с трудом: ствол слегка заледенел, а башмаки были скользкими от воды и грязи.

За деревьями виднелся дом: с невысокими, по грудь высотой, стенами, сложенными из необработанного известняка, и соломенной крышей. Из печной трубы вился тонкий дымок.

Тедгар остановился; руки его вцепились в драгоценную ношу. Уна потянула его за рукав.

– Идём, – умоляюще произнесла она. После лёгкой заминки он решительно шагнул вперёд.

В то же мгновение дверь скрипнула, отворяясь, и выпустила сноп красноватого света.

– Кто здесь?

Муж и жена переглянулись.

– Матушка Элфгиву! Это мы, Уна и Тедгар.

Тёмная фигура в дверном проёме неодобрительно качнула головой.

– В такое время…

– По великой надобности, матушка…

Что-то буркнув под нос, знахарка махнула рукой, приглашая войти. Взглянула мельком на ребёнка, кивнула.

– На тюфяк положи. И в сторону, не мешайте. И – молчок.

Тедгар тяжело опустился на сундук, стоявший у стены, а Уна бочком протиснулась поближе к печи. Пахло чем-то вкусным. Уна встала у живительного огня, протянув ладони и искоса посматривая на матушку Элфгиву. Та склонилась над девочкой и принялась ощупывать её чисто промытыми узловатыми пальцами, что-то бормоча под нос. Эирлис дышала хрипло и часто.

Знахарка выглядела как самая настоящая ведьма: горбатая, с колтуном свалявшихся волос на голове, лицом, и цветом и видом походившим на дубовую кору. Длинная полка за её спиной была заставлена горшками, плошками и ступками всех форм и размеров; целые веники трав сушились на стенах, а среди них – Уна вздрогнула, – перевязанный бечёвкой пучок чего-то до странности напоминавшего человеческие пальцы.

Старуха, заметив взгляд Уны, скосила глаза и усмехнулась. В пляшущих отблесках огня показалось, что на том месте, где у неё должен быть рот, приоткрылась глубокая резаная рана.