Настоятель Чаматкарана попросил продолжить рассказ.

…И, простившись со спутниками, монах сел на свою лошадь и отправился дальше. Миновав горы, он вышел на окраину великой пустыни. Гао Хань снабдил его двумя бурдюками с водой. Но путь в горячих песках был не скор, и бурдюки опадали на глазах. Идти лучше было бы ночью, да монах опасался потерять дорогу. И восходящий вечером Небесный Волк ничем не мог ему пособить. Он лишь указывал, куда в конце концов должен прийти странник. Небесный Волк восходил на юге. А пока нужно было двигаться на запад, в сторону Согдианы, а потом взять севернее, да, почти на север. И тогда идти под углом к Небесному Волку, держать его за левым плечом, а Тянь-цзи син, Полярную звезду – за правым.

Устало глядя на ярко горящий над сизыми барханами зрак Небесного Волка, Махакайя думал об акаше. Если бы он в достаточной степени освоил упражнения йогачары, то смог бы входить в это особое пространство, где распространяются лишь звуки, и прямиком отправился бы в страну Небесного бамбука. Но в том-то и дело, что ни достаточного числа книг йогачары, ни мастеров здесь нет. И остается лишь следить за тем, как сиятельный Небесный Волк медленно шествуют на своих беззвучных мягких лапах по небу над барханами и костями погибших здесь животных и путников. Да думать о другом прямом пути – через нагорья и горы Туфаня[129], царства под управлением Сонгцэна Гампо. Но этот путь был труднее и опаснее избранного им. Туфаньцы дики и воинственны, они издавна досаждают Срединной стране. А горы Обитель Снегов[130] не одолеть и летящему орлу. Говорят, они пешком через них переходят.

Фа-сянь, чьи записки о путешествии «Фо го цзи»[131], Махакайя искал, собираясь даже отправиться за ними в монастырь в Цзанькане, что на побережье моря, где и писал его предшественник свой труд, вооружившись бамбуком и шелком, тушью, – Фа-сянь двести лет тому назад шел здесь и отважно повернул на Небесного Волка, двинулся через пески и одолел их примерно за месяц.

Небесный Волк над барханами как будто подмигивал Махакайе, звал поступить так же.

Отыскивая книгу Фа-сяня, Махакайя однажды оказался на Западном рынке. Конечно, эта книга наверняка была в Императорской библиотеке, и настоятель монастыря сделал запрос о ней, но это уже случилось после отказа Канцелярии в дозволении монаху совершить путешествие в Индию. И во дворце посчитали, что чтение записок о таком же путешествии сейчас нежелательно. Но Махакайя не оставлял попыток.

И, оказавшись на Западном рынке, столкнулся с большим человеком. Звали его Шаоми[132]. Но уж на зернышко он мало походил. Они и обратили внимание друг на друга в пестрой толпе Западного рынка, потому что это обычное дело, бородач, не стригущий бороду, замечает прежде всего такого же любителя с вольной бородой, варвар с косичкой сразу выхватывает из толпы такого же с косичкой, ну а толстяк видит толстяка. Хотя Махакайя и не был толст, а просто крупного телосложения, но братья его только так и звали – Толстяк или Упитанный. Оказавшись в монастыре, Махакайя отощал, и когда они вместе со старшим братом, монахом, навестили матушку в Коуши, она залилась слезами и не отпускала их, пока ее любимчик вновь не стал похож на хорошего человека. По возвращении в монастырь Махакайя снова потерял в весе. Растущему юноше надо было хорошо питаться, а он обуздывал свой голод. Ведь голод – главный господин нашей жизни и, значит, сансары. В монастыре был монах, который вообще почти ничего не ел, буквально держался на горстке риса и воде, и когда он ходил, казалось, слышен тихий дребезг его костей, и тело его было почти прозрачным. И тогда монахи прикладывали палец к губам, призывая слушать. И благоговейно внимали этому