«Спроси, что тогда он делал на старом кладбище, где его и прищучили?» – сказал Георгий Трофимович. Стас спросил. «Афганец» охотно кивнул, словно только и ждал, когда шурави зададут ему этот вопрос. И он ответил, что хотел только навестить могилы святых лекарей и поклониться одному святому. «Какому еще святому?» – оживился усталый и потный майор Новицкий. «Абу-ль-Маджд Махмуд ибн Адам Санаи», – отвечал, слегка улыбаясь, «афганец». Новицкий оглянулся на переводчика. Тот перевел. «И чего, действительно имеется такой?» – спросил Георгий Трофимович, озираясь уже на Хазрата Абдулу. Стас спросил. Джагран достал пачку сигарет и, закуривая, кивнул. Дым охватывал его выбритые иссиня-темные щеки. «Афганец» продолжал говорить. Называл еще имена: врач Ходжа Булгари, которого усыновил Санаи, но тот умер рано, и Санаи его похоронил, а на надгробии начертал: «Упокойся, самый уважаемый преподобный юноша, избранный среди ученых, благочестивый юноша шейх Хезер сын Магфура, свободного шейха Мухаммеда из Рауды»; еще и другой врачеватель, живший на пару веков раньше: Ходжа Абу Бакер Балхи бин Булгари. Да и кроме них есть другие… Но тут джагран исподлобья взглянул на «афганца» и вдруг поднес к его лицу увесистый волосатый кулак и гаркнул. «Чего он?» – поинтересовался Новицкий. Стас вздохнул. «Просит не морочить нам голову». Джагран продолжал говорить. «А дальше?» Стас переводил: «И грозится прочистить ему мозги». – «Погоди ты, рафик[125] Абдула, – проговорил Новицкий, обращаясь к джаграну. – Он что, религиозный паломник?» – «Студент». – «А говорил, что на заработках?» – «Зарабатывает и учится». – «Где?» – «В медицинском». – «В Заболе есть такой?» Джагран пожал плечами и ответил, что, кажется, да. Джагран вдруг прихлопнул по столу большой ладонью и сказал, что готов поверить ему и отпустить восвояси, но только при одном условии. «Афганец» внимательно смотрел на него, в черных его глазах посверкивали серебряные точки. При одном условии: студент вылечит его от головных болей. Студент тут же сказал, что джаграну следует бросить курить. И это был уместный рецепт. Но джаграну он не понравился. «Умник!.. Я брошу курить, когда закончу эту войну, – заявил джагран. – Когда очищу мою родину от шайтанов вроде тебя».

Что делать дальше с «афганцем», не знали. Сопровождать его в горный кишлак к родителям было очень далеко, не хотелось отвлекать людей, жечь бензин, да и район там был неспокойный, пришлось бы проводить целую операцию. Сделали запрос в Кабул. Оттуда пришел ответ: отпустить и следить. Джагран Хазрат Абдула был вне себя. Глаза его сверкали из-под густых бровей. «У меня что, есть невидимки на службе?! Он сейчас сядет на попутку. Потом прибьется к какому-нибудь каравану, поедет на ишаке!..» Новицкий сказал, что придется его все-таки подбросить, подогнать ему попутку. Джагран стиснул зубы, пустил дым в ноздри, как дракон. «Хоть бы за что зацепиться!..» Стас подумал снова о произношении «афганца», пошевелился, но так и не сказал ничего. Кто его знает, может, ему все мерещится. Если сам джагран тут ничего не чует… зачем же Стасу быть святее папы римского… афганского. Да и, возможно, в самом деле студент в иранском Заболе чуть и подзабыл родное наречие. И он так и не поделился своими наблюдениями ни с кем.

А «студента» все-таки не отпустили, а отправили в Кабул, с двумя сопровождающими. Там разберутся?..

Когда уазик проезжал мимо старого кладбища, Стас предложил Георгию Трофимовичу посмотреть кладбище. Тот махнул рукой. «Да ну!» Но все же велел Изатулле остановиться, а когда Стас вылез из машины, кряхтя, последовал за ним, попросив обождать. Двое охранников из Царандоя тоже вышли. Майор, шагая за Стасом, заметил, что в оперативной работе все важно. Они шли мимо скукоженных холмиков с плоскими торчащими, будто перья пролетевших здесь и обстрелявших какого-то нового Геракла стимфалийских птичек, только все же у местных птичек были не медные, а каменные перья. Сказав об этом майору, Стас еще добавил, что вскармливал их Арес, бог войны. «А в местном пантеоне кто этим ведает?.. – поинтересовался Георгий Трофимович и тут же хлопнул себя по лбу: – Да кто-кто – Аллах ихний». Стас ответил, что в доаллаховы времена, когда народ поклонялся огню, почитал воду и бога Ахурамазду, войной ведал вепрь Вертрагна. «Кабан? – переспросил майор и засмеялся. – Ишь, кабанятиной брезгуют нынешние, а войну-то лю-ю-бят».